Александр Карцев - Шелковый путь. Записки военного разведчика

Дежурный по заставе сообщает, что у входа в крепость меня ждет маленький Абдул. Выхожу к нему. Здороваемся. Абдул спрашивает, не убью ли я его брата? Глупый вопрос, конечно, нет. Но в чем проблема?

Мальчуган не отвечает на вопрос. Просит немного подождать и убегает. Что такое? Что за игры?

Все проясняется через пару минут. Из-за дувала один за другим выходят десять моджахедов с оружием. Старшим у них брат Абдула – Сафиулло. Они подходят к стенам крепости и складывают оружие. Оружия очень много. Безоткатное орудие, пулемет китайского производства, семь автоматов, два карабина. И даже три реактивных снаряда.

Я зову Мишу, своего переводчика. Вместе с ним приходит и комбат. Сафиулло – худенький высокий парень лет девятнадцати. Они с братом чем-то очень похожи друг на друга. Сафи рассказывает, что он из банды, подчиненной Анвару. Вместе с этими людьми убил своего командира Суфи Ахматдина. И теперь хочет перейти на сторону народной власти. Пока он рассказывает о своей подготовке в пакистанском учебном центре, о китайских инструкторах, я понимаю, что сегодняшний приход Сафи – мой просчет. Он был бы очень полезен, находясь в банде Анвара. Сейчас же он как агентурный контакт для меня потерян. Не смог я сразу оценить возможности выхода на него через Абдула, а теперь махать кулаками поздно. Абдул оказался в этой ситуации более взрослым, чем я ожидал. И сделал больше, чем от него требовалось. Но и его понять можно: он хотел спасти своего брата и увести его из банды.

Через Мишу Намакинова я рассказываю моджахедам о декларации «Национального примирения», о том, что они попадают под амнистию, и чтобы не боялись – никто их наказывать не будет. Оружие мы пока забираем. Афганцев заводим в крепость. Мои ребята приносят им несколько банок рыбных консервов и две буханки хлеба. Моджахеды немного осваиваются. Пытаются шутить. Но видно, что на душе у них неспокойно. Мы же с Сафиулло уезжаем в разведотдел дивизии. Я прощаюсь с Абдулом, прошу его подождать меня. Говорю, что он большой молодец. И не говорю, что я – последний идиот. Поспешил ты, Абдул. Ох, поспешил.

В разведотделе меня поздравляют с успешной работой по проведению в жизнь политики национального примирения. Звучит это как шутка. Разведчики прекрасно знают цену этому перемирию. Тем не менее это первая банда, сложившая оружие после пятнадцатого января. С политической точки зрения – событие очень серьезное. И этого никто не собирается недооценивать. Хорошо еще, что не ругают за то, что порвал возможную ниточку агентурного контакта. Конечно же, с точки зрения дальнейшей работы по банде Анвара было бы лучше, если Сафиулло остался бы в банде. К сожалению, политика и разведывательная деятельность – вещи совершенно разные. И сегодняшний мой провал в агентурной работе, с другой стороны, выглядит как большая политическая победа.

Ну и пусть! Сами такие! Договариваемся, что стрелковое оружие останется у бойцов Сафиулло, а безоткатное орудие и реактивные снаряды они сдадут. Это не вызывает ничьих возражений. Сегодня они переночуют на посту самообороны в кишлаке Чауни. У Бойдуллы. А завтра переберутся в кишлак Баги-Алам. Там организуется новый пост. Будут служить на нем. Меня знакомят с Нурутдином. Это бывший житель Баги-Алама. Девять месяцев учился в Высшей школе милиции в Киеве. Сейчас получил задачу организовать пост самообороны в родном кишлаке. Это его радиостанция выходила несколько дней назад в эфир (я тогда подумал о новой банде).

От Сафи мы узнали много нового. В кишлаках Джарчи и Петава находится банда Анвара. Сам он сейчас в Пакистане, вернуться должен где-то в начале марта. Бандой руководит его брат Шер-шо (Шер-шах). В банде около пятидесяти человек. Три крупнокалиберных пулемета ДШК, безоткатное орудие, пулеметы египетского и китайского производства, ручные противотанковые гранатометы, стрелковое оружие. Около ста восьмидесяти реактивных снарядов.

Около месяца назад караван из Пакистана доставил противопехотные мины. Сейчас вокруг кишлаков моджахеды оборудуют укрепленный район. В кишлаках работает исламский комитет. В «саду Алимжана» (квадрат 61189) – большой склад оружия и боеприпасов.

К национальному примирению банда относится отрицательно. В ближайшие дни готовит обстрел штаба соединения.

А вот банда Хайрулло-Хана, которая располагается в кишлаке Лангар, может перейти на сторону народной власти.

Это было новостью. Хайрулло-Хан был правой рукой Карима. То, что он перебрался в Лангар из Карабагкареза, могло говорить только об одном: в банде Карима после его смерти шла большая борьба за власть. Братья Карима – Абдул-Али и Рахматулло – не нашли общего языка с Хайрулло-Ханом. И он от них ушел. Это было хорошей новостью. Разделяй и властвуй, так учил Чингисхан. Так работали и мы.

Мы возвращаемся на КП батальона к вечеру. Бойцы Сафиулло получают обратно свое оружие и уходят ночевать на пост Бойдуллы. С ним уже договорились. Абдул очень рад видеть своего брата живым. Возможно, на этот счет у него были какие-то опасения. Мы прощаемся, я говорю, чтобы не волновался. Все будет хорошо. Брат Абдула – мой брат. К нам подходит Сафи. Он краток.

– Ташакор, кумандан (Спасибо, командир).

Эта благодарность стоит многого. Сафи со своими бойцами уходят. А я приступаю к подготовке очередного выхода на засаду. Ходить каждую ночь утомительно и опасно. Нас легко вычислить и поставить встречную засаду. Поэтому мне приходится немного «химичить» – чередовать реальные засады с фиктивными. В среднем на три реальные засады я планирую одну липовую. Выбираю безопасный район под какой-нибудь заставой и даю своим бойцам ночь отдыха. Иначе их надолго не хватит. А сам превращаюсь в лунатика. Недосып ужасный.

А днем, как только появится возможность, иду в Калайи-Девану, к своему больному. Улучшения его состояния не наблюдается. Я делаю перевязки, обрабатываю пролежни стрептоцидом. Мне помогает Абдул. Он почти поселился в доме у маленького Карима (как забавно, я приложил свою руку к ликвидации Карима, главаря банды из Карабагкареза, а сейчас столько сил и времени трачу, чтобы спасти жизнь его тезке из Калайи-Деваны). Абдул часами что-то рассказывает своему новому другу. Переворачивает его с одного бока на другой. И через две недели в глазах у Карима появляется что-то новое. Что-то кроме боли и усталости. В глазах появляется какой-то смысл.

Мы часто выносим Карима на улицу. На свежий воздух. Первое слово, которое я от него слышу, это «нан» – хлеб. Он просит поесть. Это самый большой праздник для нас с Абдулом. И всей семьи Карима. Теперь все будет хорошо.

Через неделю Карим начинает самостоятельно переворачиваться с бока на бок. А еще через две сам выползает на улицу. На четвереньках. Смешной и очень слабенький. Пролежни его начинают подсыхать и заживать понемногу. Вы не представляете, какое это счастье!