Джейси Дюгард - Украденная жизнь

Филлип каждый день уезжает, чтобы обеспечить нас работой. Думаю, Нэнси скоро будет в состоянии уволиться и проводить целый день со мной и девочками. Филлип поставил радиостанцию, которую мы используем для связи с ним в пути. Почти каждый день он уезжает в семь или восемь утра и не возвращается раньше пяти или шести вечера. Чтобы вызвать его в пути, надо сказать: «Алло, алло, Небесный странник, ты копируешь?» «Небесный странник» — его позывной. Он говорит, что у нас тоже должны быть позывные, чтобы, когда он с нами связывается, мы знали, что это он, а не какой-то чужак на той же частоте. Позывной Нэнси — «Милая в голубом». Она говорит, что Филлип ее так назвал, когда они поднимались высоко в горы и по радиостанции связывались с водителями грузовиков. Я взяла позывной «Дейта» — мой любимый персонаж из фильма «Звездный путь: следующее поколение». А. хочет быть Тинки-Винки из «Телепузиков». Филлип говорит, что чем больше времени он проводит вне дома, тем больше работы он добудет. Передатчик позволяет ему ездить и не волноваться за нас.

А. все сильнее напоминает маму. Иногда я смотрю на нее и вижу маму, но мне не следует постоянно думать об этом, а то при взгляде на дочь становится грустно, и это неправильные чувства. Мне нужно думать позитивно, а не негативно.

Сегодня — первый день, как мои девочки пошли в настоящую школу. Не могу поверить, что я пишу эти слова. Именно об этом я так долго мечтала. Я делала все, что в моих силах, чтобы дать им образование на заднем дворе, но я сама доучилась только до пятого класса.

Филлип всегда считал, что школы — это ужасно, что детям правильней иметь домашнее образование, чем обучаться в публичных школах, где девочки подвергнутся дурному влиянию и разным опасностям, таким как грубый язык, наркотики, хулиганы и все прочее, от чего их следует оберегать. Я соглашусь с ним, что некоторые школы и впрямь не лучшее окружение для воспитания детей, но я все же доверяю школьному образованию. Я по-настоящему любила свою школу. Мне не всегда нравились дети, с которыми я ходила в школу, — в те моменты, когда они были грубыми, или я просто была слишком робкой, чтобы себя защитить, — но в целом мой опыт обучения в школе был позитивным. Вряд ли Филлипу нравилось учиться в школе, и это отношение, усугубленное употреблением наркотиков в колледже, и дало ему то самое искаженное восприятие мира. Думаю, что он пытался создать свой собственный маленький мирок, и это ему отчасти удалось, но за счет других людей. Я была одним из персонажей его мира, созданного в интересах его одного.

Мое собственное образование дошло до пятого класса, и, хотя я читала и занималась самообразованием все эти годы, я так и не стала учительницей. Спасибо Интернету! Я знаю, что думают люди, и мой ответ — да. Да, я размышляла о том, как с помощью интернета найти свою маму, но Филлип убедил меня, что отслеживает каждое мое действие в сети и знает все, чем и когда я там занимаюсь.Он сказал, что компьютер ведет запись всех действий и он может посмотреть эту запись в любой момент.

Филлип полагал, что через несколько лет он сможет нанять детям учителя. Девочки имели собственное представление о ежедневных занятиях, а это были девочки с характером, не то что их мамаша или «сестра», как меня называли в то время. Они не понимали, с чего это вдруг они должны учиться по расписанию. Они привыкли в течение дня заниматься чем заблагорассудится в пределах помещения и заднего двора. У них не было ни товарищей по играм, ни школьных уроков, ни походов на каток. Их день был занят видеоиграми, телевизионными передачами и программами, разрешенными Филлипом. Все же я заставила их заниматься с десяти до двух часов. Накануне я распечатывала задания и рабочие тетради и скрепляла их для каждой ученицы. У них было четыре предмета — арифметика, чтение/ письмо, обществоведение и естествознание. Для учебы я использовала специальные обучающие сайты, они давали очень хороший материал по всем предметам. У нас было несколько принтеров Canon, поскольку Филлипу они нравились, и он отдельно покупал картриджи к ним. Он сам их заправлял чернилами, которые покупал оптом, что очень удешевляло процесс печатания. У нас было много остатков бумаги, так что для печатания тетрадей с заданиями у меня было все необходимое. Вечером я не ложилась спать, печатая задания, а утром вставала около девяти. Я будила девочек, говорила, что им пора подниматься и одеваться, а потом идти в студию (теперь мы звали эту комнату офисом). Там они готовили двойное капучино со вкусом мокко, а я смотрела передачу «Утро».

Затем девочки завтракали в доме. Филлип велел им всегда сначала звонить. Девочки и я знали, что он был под надзором за изнасилование женщины. Мы никогда его об этом не спрашивали. Филлип опасался, что надзорный офицер может внезапно прийти, и не хотел, чтобы тот увидел девочек. В последнее время Филлип и Нэнси спали в доме его матери. Я всегда находила очень странным тот факт, что никто из надзирающих не догадывался, что на заднем дворе что-то есть. Думаю, им просто было наплевать, и они считали, что он полностью реабилитировался. Мне хотелось, чтобы все было по-другому. Мне хотелось, чтобы надзирающие задавали вопросы, а если он не смог бы ответить, что-нибудь изменилось бы. Но я также боялась перемен. Мне некуда было идти. Мне надо было заботиться о девочках. Но я мечтала о лучшей жизни для них. Сама я не могла этого сделать. Мне было нужно, чтобы кто-то освободил меня, но таких не нашлось.

Я испытываю смешанные чувства по отношению к школе. С одной стороны, в течение восемнадцати лет мне вдалбливали, что школы — плохие, дети учатся в них дурному и постоянное давление может навсегда разрушить их жизни, но, с другой стороны, когда я анализирую, кто мне все это рассказывает — похититель детей, насильник, педофил, эксгибиционист, извращенец, — я прихожу к выводу, что школы не так уж и ужасны. Я смотрю на дочь и вижу, что стало бы со мной, не будь я похищена и вырвана из жизни в возрасте одиннадцати лет.

Обе мои девочки сейчас ходят в школу. Когда они приняли это решение, я не хотела показать им, что напугана до смерти. Я могла думать только о том, как я буду без них одинока и что, если с ними что-нибудь случится, это убьет меня. Однако я знала, что мои высказанные тревоги ничего не изменят, и я поддержала их. Водила А. на собеседования по разным школам. Помогала Дж. решить, какая школа и какой класс будут ей в самый раз. Покупала вместе с ними школьные вещи. Затем, как-то внезапно, пришел первый день для А. Это был вторник. Я сделала ей овощной рулет. Спросила о ее ощущениях, она ответила, что возбуждена и нервничает.

Неделю назад мы посещали координационную встречу. Это был незабываемый опыт. Я была не в себе, как будто где-то в другом месте. А. подтолкнула меня локтем и сказала: «Эй, ты меня нервируешь». Я попыталась взять себя в руки и выглядеть вовлеченной в процесс. День для дочери закончился хорошо — она волновалась по поводу других детей, но, увидев, что они столь же напуганы, почувствовала себя уверенней. Я же продолжала быть не в себе, частично из-за того, что боялась, что обо мне подумают: «Как она может быть мамой этой девочки?» Я невысокого роста и, как мне говорят, выгляжу моложе своего возраста, к тому же я родила ее в четырнадцать лет. Так что любопытство людей вполне объяснимо. Тем не менее никто мне ничего не сказал, и я начала успокаиваться и получать удовольствие от нахождения в кампусе. Мы слушали выступление директора, он представил свою помощницу и повернулся к ней как раз в тот момент, когда она запустила палец в нос! Это помогло мне избавиться от напряжения, которое я испытывала. Я смотрела, как А. получала карточку ученицы, ключ от своего шкафчика в раздевалке спортивного зала, наблюдала, как она общается с другими детьми с широко раскрытыми глазами. Я поняла, что с ней все будет хорошо, а осознав это, обрела душевное спокойствие.