Иван Стаднюк - Меч над Москвой

Доклад был тяжким в своих главных подробностях и в изложении обстоятельств. Слушая Гулыгу, Конев будто самого себя увидел в той кровавой боевой сумятице на высотах вокруг Смоленска и, кажется, впервые столь потрясение осмысливал подвиг дивизий, входивших в состав 19, 16 и 20-й армий. Размышлял над тем, какой дорогой ценой удалось им обескровить и остановить врага, перекрыв ему пути на Москву.

И сейчас Конев ехал в дивизию полковника Гулыги, штаб которой затаился в лесистых оврагах близ деревни Старые Рядыни. На свой передовой командный пункт у станции Вадино заезжать не стал - что-то подстегивало его скорее оказаться там, на левом фланге бывшей своей 19-й армии. А главное, не хотелось прерывать важного разговора в машине с генералом Чумаковым. Федор Ксенофонтович, когда узнал, что Конев собирается побывать сегодня в дивизии полковника Гулыги, ранее входившей в его, Чумакова, оперативную войсковую группу, напросился поехать вместе с ним.

Тяжелый длинный ЗИС-110, в зелено-пятнистой окраске, следовал в направлении Ярцева. Впереди ехал броневик охраны. Конев и Чумаков сидели на заднем сиденье, отгородившись от водителя и адъютанта командующего толстым стеклом. Иван Степанович слушал рассуждения Чумакова с интересом и скрытым раздражением, ибо то, о чем говорил Федор Ксенофонтович, пусть было и разумным, но всецело зависящим от решений Ставки и Генерального штаба.

Федор Ксенофонтович горячо и убежденно доказывал, что расположение армий Резервного фронта в тылу армий Западного фронта лишает его, Конева, возможностей принимать необходимые меры для укрепления глубины обороны своих войск и будет затруднять управление Западным фронтом в ходе несомненно грядущего оборонительного сражения.

- Ведь подумай, Иван Степанович: две армии Резервного фронта - 24-я и 43-я - прикрывают левый фланг твоих войск и смыкаются с правофланговой армией Брянского фронта. Можешь ты быть уверенным за свой левый фланг, если занимающие там оборону армии не подчинены тебе?

- Да, тут есть над чем размышлять, - согласился Конев.

- А ведь Буденный, командуя Резервным фронтом, три остальные армии которого стоят тебе в затылок, да еще растянутые в одну линию на большом расстоянии, будет надеяться на стойкость твоего фронта. А твои армии, не имея своей необходимой глубины обороны, будут, в случае прорыва противника, полагаться на Резервный фронт. Таким образом, из боевых порядков двух фронтов может получиться слоеный пирог, если даже не каша... Ведь у вас с Буденным никакой свободы маневра и никакого взаимодействия. Может образоваться свалка...

- Что же ты предлагаешь? - недовольно спросил Конев, хотя и понимал разумность соображений Чумакова.

- Надо немедленно убрать из твоего тыла армии Резервного фронта и дать им самостоятельную полосу на переднем крае обороны - между Брянским и Западным фронтами. Таким образом, боевые порядки Западного и Резервного фронтов уплотнятся, а значит, усилятся по фронту и обязательно, что очень важно, в глубину. Это же элементарно! Иначе как ты будешь перестраиваться, маневрировать, когда определятся направления главных ударов немцев?.. А если еще, не дай бог, придется отступать?

- Полагаю, что до этого не допустим, - хмуро заметил Конев.

- На войне ко всему надо быть готовым. - Федор Ксенофонтович, заметив, что Конев все больше мрачнел, умолк и отвернулся к окошку, за которым на взгорке проплывала мимо сожженная бомбежкой деревня.

5

Слева от кресла, на телефонном столике, слабо зашелестел звонок "кремлевки", и на белой полоске аппарата часто замигал крохотный огонек лампочки. Молотов неторопливо поднял трубку и услышал глуховатый голос Сталина:

- Вече, могу тебя обрадовать. - "Вече" значило - Вячеслав. Так Молотова называла его жена, Полина Семеновна Жемчужина, и Сталин позволял себе копировать ее, когда был иронично настроен.

- Слушаю тебя, Коба. Тем более что давно ничему не радовался. - На губах Молотова скользнула скупая, будто луч солнца сквозь плотную тучу, улыбка.

- Вчера миссия взяла курс из Скапа-Флоу через Северный Ледовитый океан на Архангельск, - продолжил Сталин. - Так что собирайся встречать.

- Мне Майский уже телеграфировал, - спокойно ответил Молотов. - Зря только упомянул в шифровке крейсер "Лондон". Немецкие дешифровщики работают сейчас со зверской силой.

- Да, неосмотрительно со стороны Майского... Впрочем, сегодня Берлинское радио протрубило, что британская и американская делегации уже прилетели из Лондона в Москву. Знают даже, что на двух бомбардировщиках Б-24 и что с ними - наш посол в США Уманский.

- Это хорошо. Значит, клюнули на английскую уловку.

- Что, так было задумано в Лондоне? - удивился Сталин.

- Да. Уманский сообщил мне об этом: они умышленно отвлекали внимание немцев от путешествия Гарримана и Бивербрука по морю.

- Но зачем американцы привезли еще и своего журналиста? Не помню, как там его...

- Квентин Райнольдс, - сказал Молотов, взглянув в лежавший на краю стола список американской делегации. - Представитель "Дейли экспресс".

- Наши переговоры для журналистов должны быть абсолютно закрытыми. - В голосе Сталина прозвучало раздражение.

- Уманский пояснил, - успокаивающе сказал Молотов, - что у Райнольдса какие-то поручения к американским корреспондентам в Москве. А утечки информации о переговорах действительно надо остерегаться со всей тщательностью. Это понимают и главы делегаций Гарриман и Бивербрук. Уманский узнал от них, что, возможно, даже их послы в Москве не будут приглашены на наши встречи.

- Намерение вполне разумное! - Голос Сталина в телефонной трубке чуть возвысился. - Я давно не верю в добрые чувства к нам, особенно американского посла Штейнгардта, как и большинства дипломатов его посольства.

- Ты, Коба, полагаешь, что решением не звать на переговоры своих послов они хотят угодить нам?

- Нет, догадываюсь, что Гарриман и Бивербрук желают откровенного разговора с нами без свидетелей. И наверное, наша сдержанность здесь к послам США и Англии им известна и дает повод для размышлений.

- В Вашингтоне к нашему Уманскому тоже не очень приветливы, хотя дипломат он превосходный.

- Мне это известно... Его тоже не надо звать на переговоры. И видно, придется заменить Уманского в США Литвиновым.

- Да, есть над чем хрустеть мыслями, - согласился Молотов, понимая, что услышанное от Сталина это уже есть его решение. Но не стал его обсуждать, а заговорил о другом: - Главное, как постигнуть совокупность интересов США и Англии, учитывая, что Америка еще не воюющая сторона и формально пока не является нашим союзником?

- Ищешь ответы на эти вопросы? - Сталин будто не спрашивал, а утверждал. - Внимательно всмотрись и в разработки соответствующих отделов нашего ЦК.