Иван Стаднюк - Меч над Москвой

Почувствовав, что Ирина его больше не смущает, Миша Иванюта принялся выполнять свои журналистские обязанности. Вынув из сумки блокнот, он деловито засыпал девушку вопросами о том, как ей работается за станком, устает ли, какая норма выработки за смену, с кем она дружит. Васильский в это время целился в Ирину фотоаппаратом, заставляя девушку то встать за токарный станок, то подойти к подругам... И без устали щелкал затвором объектива, сокрушаясь при этом, что освещение в цехе все-таки было слабым.

В дальнем углу цеха дверь почти не закрывалась - входили отдохнувшие девушки и подростки, одетые потеплее, и начинали принимать у отработавшей смены станки. На место Ирины встал курносый парнишка лет четырнадцати - в валенках и длинном, не по росту, пальто с подвернутыми рукавами.

Васильский и Иванюта привлекли к себе всеобщее внимание: у станка Ирины собралось немало любопытствующих. Васильский решил воспользоваться этим и, сделав несколько групповых снимков, обратился главным образом к девушкам, так как они были постарше:

- Друзья, у нас к вам просьба! В нашей редакции во время последней бомбежки погибло несколько человек... В том числе и один корректор. Вы знаете, что такое корректор?

- Знаем! Знаем! - раздались редкие голоса.

- Чтобы опечаток не было в газете! - подала голос и Ирина.

- Не только опечаток, но и ошибок вообще! - пояснил со знанием дела Миша Иванюта. - Чтобы все соответствовало присланным из секретариата в типографию материалам - корреспондентским и тассовским!..

- Нет ли у кого-нибудь из вас знакомого корректора? - уже конкретно поставил вопрос старший политрук Васильский.

Наступила тишина, если не считать шума нескольких станков, которые уже были включены в разных местах цеха.

- А девушка может быть корректором? - настороженно спросила Ирина.

- Конечно может! - ответил Васильский.

- Тогда меня приглашайте! - Лицо Ирины будто посветлело, а из глаз улетучилась усталость. - У меня всегда были пятерки по русскому языку, и сочинения я писала на "отлично".

- И я бы поехала! - подала голос рыжеволосая девушка из новой смены.

- Я тоже согласна!..

- И я!..

Ирина вдруг вскочила на деревянную подставку своего станка и обратилась к собравшимся:

- Товарищи, я ведь дочь военнослужащего, генерала! - Ее усталый, хрипловатый голос звучал взволнованно. - Мне знакома военная терминология! У нас весь род военный!

- А кто вместо тебя будет нашим комсомольским секретарем? - с укором спросила ее Надя, чуть косоглазая соседка Ирины по двору.

- Ты заменишь! У меня есть предложение: Надю секретарем выбрать! Ирина держала себя так, будто вопрос о ее отъезде на фронт уже решен окончательно. - Кто за это предложение, прошу поднять руки!.. Голосуют только комсомольцы!..

Но голосовали все - оживленно, с каким-то особым энтузиазмом и весельем: ведь идти на фронт готов был каждый, но счастье выпало пока одной Ирине, и за нее радовались.

А Миша все раздумывал над словами девушки о том, что она дочь генерала. И сердце его вдруг встрепенулось, забилось учащенно, а в голове зашумело от ударившей крови: он был оглушен внезапной догадкой... Только сейчас до сознания Миши стало доходить, что Ирина - родная дочь самого дорогого для него человека - Федора Ксенофонтовича Чумакова... Смятенные мысли Иванюты молнией, в один охват, пронеслись по невиданно-тяжким, кровавым дорогам, пройденным со страшными боями в первые недели войны под командованием этого мудрого генерала... Но в памяти Миши смутно брезжило, будто семья Федора Ксенофонтовича жила до войны в Ленинграде. От кого же он это слышал?..

Миша протолкался к окруженной молодежью Ирине и спросил у нее, не тая изумления и тревоги:

- Вашего отца зовут Федор Ксенофонтович?

- Да... - Ирина смотрела на Мишу почему-то с испугом.

- Он живой?

- Не знаю... Осенью лечился в госпитале под Москвой, приезжал домой... Сейчас неизвестно где... Вы с ним знакомы?

- Я прошел с вашим отцом от западной границы до Смоленска. Если б не он, не знаю, как бы все было...

Неизвестно, кто распорядился выключить начавшие работать станки, и в цехе стояла такая тишина, что казалось, все перестали дышать, вслушиваясь в разговор Иванюты с Ириной.

- Вы были с ним в окружении?

- В трех окружениях, - с печалью в голосе ответил Миша. - Из Смоленска Федор Ксенофонтович, он тогда уже был серьезно ранен, послал меня к полковнику Гулыге с приказом пробиваться на восток по новому маршруту. И мы опять прорывались из окружения, но уже без генерал-майора.

- Домой он приезжал генерал-лейтенантом, - зачем-то уточнила Ирина и, помедлив, вдруг спросила: - А лейтенант Рублев Виктор не с вами был?

- Как же, знаю Рублева! - Но Миша оживился из-за другого. - Так Федор Ксенофонтович уже генерал-лейтенант?!

- Ага!

- А Рублев при мне спускался в тылу у немцев на парашюте, когда подбили его "ястребок". Один наш раненый принял его за фашиста и хотел пальнуть из автомата.

- Почему за фашиста?! - испуганно спросила Ирина.

- Потому что и немецкий самолет падал. Его сбил лейтенант Рублев. А вы откуда Рублева знаете?

- Он наш ленинградский знакомый, - пояснила Ирина и отвела в сторону глаза.

28

Ирина сидела в кабине полуторки рядом с шофером Аркашей, который уверенно вел машину в сторону Киевского вокзала, на 2-ю Извозную улицу, где жили Чумаковы. Откинув звенящую от тяжкой усталости голову на дерматиновую спинку сиденья, Ирина видела из-под смеженных век, как из белесого неба косо сек по лобовому стеклу мелкий снег; впереди машины шалый ветер катил по мостовой белые вихри и разбивал их о длинные высокие сугробы, отделявшие проезжую часть улицы от малолюдных тротуаров.

Ощущая, как в тепле кабины сладко ныли от усталости ее спина, руки, ноги, Ирина вяло размышляла о старшем политруке Иванюте, который так славно и взволнованно говорил об отце... Сколько неожиданного случается в жизни: отец ее знал Иванюту еще в июне, потом они оба познакомились с Виктором Рублевым. А она, Ирина, как бы связала все эти знакомства в единый узел, угадывая девичьим чутьем, что неспроста смущался и так отчаянно робел перед ней Иванюта. Что за всем этим грядет?.. Почему она отвела взгляд, когда отвечала Мише на вопрос, откуда знает Рублева?

Но все это было ничем по сравнению с главным: как отнесется мама к ее решению ехать на фронт?..

Размышлять было трудно - Ирине смертельно хотелось спать. Хорошо, что не постеснялась сказать этим славным военным ребятам о своей измотанности и попросить их не беспокоить ее до второй половины дня. За это время она отдохнет, наговорится с мамой. Вот только чем потом покормить гостей с фронта? Дома совсем скудно с продуктами... Ну ничего - вскипятит чай, подаст на стол свекольное суфле.