Иван Стаднюк - Публицистические статьи

В чем суть этой операции?

Во-первых, ее задача состояла в том, чтобы ликвидировать угрозу со стороны вражеской группировки, наступавшей на Витебск. К этому времени Тимошенко как раз вступил в командование фронтом, и ему надо было во что бы то ни стало стабилизировать обстановку. С этой целью он предложил Ставке план и отдал командующему 20-й армией директиву на осуществление контрудара силами 7-го и 5-го механизированных корпусов в направлении Сенно и Лепель.

Сталин, рассматривая этот план, предложил нанести еще вспомогательный удар 2-м и 44-м стрелковыми корпусами из района восточнее Борисова в направлении Лепель, Докшицы, в тыл 57-го мехкорпуса немцев.

Рядом с этими корпусами я поставил вымышленную оперативную группу генерала Чумакова и постарался создать для нее оперативно-тактическую обстановку, сходную с той, в которой действовали 2-й и 44-й стрелковые корпуса. Это позволило распоряжаться судьбами литературных героев согласно замыслу романа...

Во многих читательских письмах заметное место отводится судьбе бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Д. Г. Павлова и его соратников. Высказываются разные точки зрения о степени их виновности, о соразмерности вины и кары и так далее. К сожалению, к тому, что написано в романе, я ничего не могу прибавить. Могу только прочесть, что написал мне по этому поводу первый член Военного совета Западного фронта, бывший соратник Павлова, генерал-лейтенант Александр Яковлевич Фоминых. Высказывая свое отношение к роману, он замечает:

"О Д. Г. Павлове. Тысячу раз прав профессор Романов Н. И., говоря, что "не у всех вместе с очередной генеральской звездой начинает сиять новая звезда во лбу...". Это целиком относится к Дмитрию Григорьевичу. Обвинять в этом генерала армии нельзя: виновата природа. Не все могут быть государственными деятелями или маршалами.

На важнейшие вопросы того времени: "Будет ли война с Германией?", "Когда можно ожидать войны с Германией?" и т. д. - Павлов всегда отвечал односложно: "Об этом знает Сталин".

Совет профессора Романова Н. И. - обязательно иметь умных и деятельных помощников - воспринимался однобоко. Дмитрий Григорьевич уважал умных, но... со звонкими каблучками".

Добавлю, что мне пришлось поработать довольно много, по крупицам собирать материал о Д. Г. Павлове. А такой установленный мной факт, что генерал Павлов арестован 4 июля 1941 года в городе Довске (Белоруссия), поставил было меня в тупик, из которого я долго не мог найти выхода. В самом деле, почему смещенный четыре дня назад командующий фронтом оказался в нескольких километрах от района жесточайших боев? Что он там мог делать?.. Вопрос был неразрешим до тех пор, пока не отыскались живые свидетели событий. Подчеркиваю: свидетели... Когда вышла книга, в потоке читательских писем я нашел и такие, в которых рассказывались подробности описываемых мною событий, и убедился, что правда факта и правда художественного обобщения оказались в одном русле, не противореча друг другу даже при том обстоятельстве, что я позволил себе сместить место событий в здание Гостиного двора и ввести в них своего литературного героя - генерала Чумакова.

Когда проникаешь мыслью в глубь того, что содержится в письмах, когда соизмеряешь свои, легшие в роман, замыслы с теми чувствами, которые они вызвали у читателей, и начинаешь ощущать единство своего видения и оценок прошлого с видением и оценками читателей - это ли не самая большая награда для писателя! Мне особенно дороги те строки, в которых бывшие фронтовики, определяя отношение к роману, вспоминают свои военные дороги и своих фронтовых побратимов. А разве не вздрогнет сердце при мысли, что, может быть, написанное о войне (не только мной, а и моими коллегами) побудит молодых читателей пристальнее всмотреться в героическую сложность и трагичность тех будто бы и далеких, а для нас, фронтовиков, всегда близких лет, заставит глубже задуматься над величием советского человека, который во имя будущих поколений (уже пришедших в сегодняшнюю жизнь) без колебаний решался на полное самоотречение. Ведь стоит только напомнить иному читателю, что в годы войны были, прямо скажем, иные мерки жизни, иные оценки достоинств человека как воина или труженика, что было иное суждение о человеческих радостях, горестях и в целом - о человеческом счастье, стоит начинающим жизнь юноше или девушке задуматься над этим, как воспламеняется великая очистительная сила - их совесть - и начинает быть строгим судьей, взыскательным наставником и надежным врачевателем.

Но это лишь один из многих аспектов, которые, может, даже подсознательно тревожат писателей военной темы, когда они садятся за свою очередную книгу. Главное же, смею заметить по собственному опыту, гнетет забота, как выстроить и наполнить повествование большой правдой жизни, судеб и характеров, чтобы книга привнесла что-то новое, важное, хоть в какой-то мере обогащающее уже существующую литературу о Великой Отечественной войне. И, разумеется, всегда тревожит мысль, чтобы написанное тобой вплелось, пусть маленькой веточкой, в вечно живой венок народной памяти на надгробии погибших героев, коих миллионы...

Сейчас, конечно, легко из звучных слов слагать цветистые фразы. А вот тем людям, которые первыми испытали страшную сумятицу чувств, вызванных внезапным нападением врага, было очень нелегко. Я могу говорить об этом с пониманием всей трагичности сложившейся в приграничных районах ситуации, потому что в ту пору сам находился там. Как развертывались приграничные сражения, сейчас хорошо известно по документам, учебникам, мемуарным и художественным произведениям. Но тогда, в июне 1941 года, даже для тех, кто руководил первыми сражениями, многое было неясно, не говоря уже о нас, рядовых и командирах начальных звеньев. Каждому из нас тогда казалось, что ты находишься на самом трудном участке, в центре событий, и всех нас не покидала мысль: остановить врага, выстоять, а если погибнуть, то успеть бы прежде узнать, что происходит...

Погибли многие тысячи, так ничего и не узнав. Многие, умирая, полагали, что началась не война, а вооруженная пограничная провокация. И вышестоящим штабам, вплоть до Генерального штаба, в первые дни войны очень трудно было оценивать обстановку, ибо заброшенные в наши прифронтовые тылы переодетые в форму командиров Красной Армии, милицейских работников и в иные одеяния немецкие диверсанты разрушали линии связи, применяя изуверскую хитрость, истребляли на дорогах наших так называемых в то время делегатов связи.

Казалось бы, гитлеровские дивизии добились возможности с ходу сломить сопротивление наших войск и торжественным маршем устремиться в глубь советской территории.