Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

Касаясь существа настоящего дела, присяжный поверенный Марголин видит, что в центре его скрывается семейное правонарушение. Здесь гнездо дела и отсюда все. Это семейное правонарушение доказано всем судебным следствием. На суде было оглашено письмо подсудимого, в котором прямо сказано: «Пока ты считаешься юридически моей женой, ты должна себя вести так, как это требуют светские приличия и каноны Церкви». Затем в другом письме Геккер пишет: «Живи отдельно, в твои дела я вмешиваться не буду, тебя к себе не потребую. Если ты действительно кого-нибудь полюбишь, я дам тебе развод, но я тебя предупреждаю, что пока ты носишь мое имя, ты должна себя вести как женщина честная». Несмотря на эти предупреждения, Ольга Андреевна 17 июня 1900 года, зная хорошо, что муж ее находится в Петербурге, спокойно отправилась на яхту Донберга, предварив прислугу, что она вернется домой через два дня…

Защитник переходит к нравственной оценке личности профессора Донберга:

— Это был человек пятидесяти лет, в сущности уже уставший и страшно занятой. Он видел в госпоже Геккер замужнюю женщину, не любящую мужа. Ему рисовалась картина маленького флирта, отдых от трудов с хорошенькой женщиной. Его действительные отношения к Ольге Андреевне всего лучше определяются тем фактом, что он дважды от нее отказался. Его поведение на яхте равным образом не свидетельствует о серьезности его намерений. Спокойно играя сердцем Геккера, он привез его жену на яхту и среди матросов провел с ней две ночи. На требование мужа жениться он ответил, что это не входит в его планы, и утратил свое спокойствие только тогда, когда красный огонек выстрела поразил его насмерть.

Где же скрываются нормальные и легальные выходы из той ужасной коллизии, жертвой которой стал Геккер. Вопрос этот обсуждался философами и моралистами. Где же эти выходы?

Подумайте только, сколько пережил подсудимый прежде совершения убийства? Его несчастия начались с восьмого декабря. Письмо Донберга, перехваченное им, терзало и мучило. Доверчивый и простодушный раньше, подсудимый стал шпионом; он подслушивает сплетни, ищет признания на лице жены, готов подкупить слуг. Потом он пережил две ужасные ночи, в течение которых метался как зверь, разыскивая свою пропавшую жену. Он пережил утро на яхте, когда истина предстала пред ним во весь ее рост. Он сам видел эти каюты, где спала его жена. Матрос повторил ее имя… Встаньте рядом с этим человеком! Три года тому назад он был с этой женщиной в церкви, его соединили с ней молитвы и благословение Божие. Кругом горели свечи, его окружала семья, он принимал эту женщину от Бога, — и вот вчера на яхте она открыто ушла в эту спальню! Соберите эти усилия человека удержаться от кровавой расправы — и вы увидите, какую ужасную тяжесть нес на себе подсудимый в последнюю ночь накануне убийства. О чем он только не передумал! Он говорил себе: «Я все сделал, я ходил к нему, предостерегал и ничего не получил, кроме новой обиды». И чем больше думал о своем несчастий, тем крепче и властнее его охватывала ревность. Эта страсть уже давно душила его в своих объятиях. Она не отставала от него с восьмого декабря и все шептала ему в уши: «Заступись за себя и за жену. Разве ты не знаешь, что она больна, что она любит тебя одного». А над всем этим высилось сознание о поруганной чести.

Рано утром он встал, зарядил револьвер и пришел к Донбергу. Положив пред ним письмо, он потребовал женитьбы. Тот стал читать и что-то говорить. Но Геккер его уже не понял. Он жадно рассматривал лицо Донберга, и вдруг какое-то бешенство нахлынуло в его душу. Перед ним выросло что-то бесформенное, отвратительное, и он убил его…

В заключение защитник обрисовал духовный мир подсудимого после совершения преступления и просил судей быть снисходительными к делам подобного рода.

Другой защитник, присяжный поверенный П. Г. Миронов, дав обстоятельный анализ дела, также подробно остановился на пережитой Геккером семейной драме:

— Профессор Донберг, преступивший свое слово, являлся для него палачом в этой драме, и опозоренный муж, спасая свое доброе, незапятнанное имя, решительно потребовал, чтобы его вероломная жена и по закону принадлежала своему любовнику. Профессор отказался от женитьбы на ней. Произошло глубокое несчастие, которое лишило общество одного из лучших врачей и искалечило две жизни. Но здесь нет преступника, а только несчастный человек, бывший хорошим, добрым мужем. Оправдать его можно не ради милости, но ради правды. Это не будет помилование, а только правдивый, святой суд.

После всестороннего резюме председательствовавшего присяжные удалились в совещательную комнату и через 1 1/2часа вынесли Ю. А. Геккеру обвинительный вердикт, признав его виновным в убийстве в состоянии запальчивости и раздражения, но заслуживающим снисхождения.

Резолюцией суда Ю. А. Геккер был приговорен к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к отдаче в исправительные арестантские отделения на три года.

Молодая, красивая женщина двадцати лет Анна Коновалова обвинялась в убийстве своего нелюбимого мужа.

Преступление было открыто совершенно случайно.

9 декабря 1896 года, охотясь в нескольких верстах от Старой Руссы, отставной подполковник С. Орловский заметил на Дубовицком выгоне неизвестного человека, лежавшего ничком в снегу. Присмотревшись, охотник, к своему ужасу, увидел, что неизвестный был мертв, и немедленно сообщил о своей страшной находке ближайшей сельской полиции.

После медицинского освидетельствования было выяснено, что неизвестный, имевший на вид не более тридцати лет, за несколько дней до этого был удушен во время сна.

С найденного трупа было снято несколько фотографий, но, несмотря на предъявление их окрестному населению, мертвый никем не был опознан, и в течение двух лет звание убитого оставалось тайной для судебного следствия.

В январе 1899 года старорусской уездной полиции случайно удалось узнать, что несколько месяцев тому назад в деревню Пеньково, Старорусского уезда, приезжала старуха Анна Киселева и хвалилась знакомым, что дочь ее сделалась певицей и, овдовев в последнее время, может снова выйти замуж.

Одновременно с этим полиция узнала также, что крестьянка Екатерина Павлова проговорилась как-то своим знакомым о том, что найденный на Дубовицком поле в 1896 году мертвый человек и есть именно первый муж дочери Киселевой. По ее намекам оказалось, что он был преднамеренно убит в Петербурге, затем для сокрытия следов преступления его перевезли в сундуке в Старую Руссу.

— Стоит только мне захотеть, и я всегда могу получить деньги от певицы Коноваловой за то, что хорошо спровадила ее мужа, — загадочно говорила Павлова.