Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

В общем, во всем этом деле И. Г. Щегловитов нашел существенное нарушение ст. 611, 612, 645, 646, 801–804 уст. угол. суд.

Правительствующий Сенат согласился с доводами обер-прокурора и определил решение присяжных заседателей и приговор санкт-петербургского окружного суда по делу «Россиянина» отменить и передать это дело в тот же суд для нового рассмотрения, при другом составе присутствия.

Зимой 1910 года в санкт-петербургском окружном суде рассматривался редкий, много нашумевший уголовный процесс. На скамье подсудимых на этот раз сидели сами адвокаты, в лице присяжных поверенных Л. А. Базунова и Г. С. Аронсона, к которым было предъявлено серьезное обвинение по 14, 1666, 1681 и 294 ст. улож. о наказ. Все дело возникло из-за оговора известной Ольги Штейн, прославившейся своими эксцентричными, далеко не безупречными проделками. Имея чересчур легкомысленный взгляд на чужую собственность, Ольга Штейн под разными предлогами обирала доверчивых людей, выманила обманным образом десятки тысяч рублей и под конец, когда все ее проделки обнаружились, была привлечена к уголовной ответственности. В качестве своих защитников она пригласила присяжного поверенного Пергамента, Базунова и Аронсона, и слушание ее дела началось 29 ноября 1907 года. Однако на судебном следствии, тянувшемся несколько дней, выяснилось, что против Штейн возникают еще новые обвинения в подлогах и хищениях. Поэтому 3 декабря защитники ее нашли необходимым ходатайствовать перед судом о направлении этого дела к доследованию. Суд тем не менее не согласился с их доводами и решил продолжать рассмотрение дела. Улики против Ольги Штейн были настолько веские, все складывалось так неблагоприятно для нее, что сомневаться в решении присяжных заседателей уже нельзя было. Ее, очевидно, ждал обвинительный вердикт, никакая защита не могла спасти ее, и вместо прежней широкой великосветской жизни ей стала грозить суровая мрачная тюрьма. Штейн не в силах была примириться с ожидавшей ее участью и, воспользовавшись первым удобным случаем, бежала за границу. Разыскать ее удалось уже в Нью-Йорке благодаря перехваченным письмам и телеграммам, и по требованию русских властей она была выдана правительством Соединенных Штатов. Через год после первого рассмотрения ее дела она была снова судима и приговорена к заключению в тюрьму на один год и четыре месяца с лишением всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ. Между прочим, на допросе, по возвращении из Америки, она объяснила, что будто бы бежать за границу от суда уговорили ее адвокаты, Пергамент, Базунов и Аронсон, причем в этом деле содействовал также и ее возлюбленный — бывший корабельный инженер Е. Шульц. По словам Штейн, присяжный поверенный Пергамент прямо говорил ей, что «русское правительство не стоит того, чтобы отдаваться ему в руки». Инженер Шульц, со своей стороны, подтвердил оговор Ольги Штейн, и в результате все ее бывшие защитники волей судьбы превратились сами в обвиняемых. Присяжный поверенный Пергамент, высоко ставивший принципы чести, не перенес такого неожиданно разразившегося над ним удара и на другой день после предъявления ему обвинения покончил жизнь самоубийством. Перед судом, таким образом, предстали только Л. А. Базунов и Г. С. Аронсон, а также и Е. Шульц как соучастник в подготовке побега Ольги Штейн. Защитниками с их стороны выступали: присяжный поверенный Казаринов (за Базунова), Бобрищев-Пушкин (за Аронсона) и член Государственной думы Замысловский (за Шульца). Обвинение поддерживал товарищ прокурора Савич.

Заседание суда открылось оглашением данных обвинительного акта, после чего председательствующий сделал обычный опрос обвиняемых. Из них никто не признает себя виновным.

Начинается объяснение Шульца.

По его словам, когда он познакомился с Ольгой Штейн, она имела избранный круг знакомых. В гостях у нее бывал даже бывший обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев, заезжали к ней и другие высокопоставленные лица. В общем, она вела широкий образ жизни и ни в чем не отказывала себе, пока, наконец, над ней не стряслась беда. Один за другим к ней стали предъявляться гражданские иски, началось какое-то уголовное дело, и Ольгу Штейн хотели арестовать. Однако благодаря содействию Победоносцева дело ограничилось пока простым домашним арестом. Первоначально Штейн пригласила своим защитником присяжного поверенного Марголина, который выговорил у нее вперед 4 тысячи рублей гонорара. Затем, когда этот адвокат скоропостижно умер за границей, к ней пришел на помощь Г. С. Аронсон и, предложив свои услуги, потребовал в первую очередь, чтобы она еще до суда удовлетворила претензии своих кредиторов. На это ушло свыше 20 тысяч рублей, но после Шульц узнал, что кредиторы получили свои деньги от адвоката далеко не полностью. Желая избегнуть грозившей ей уголовной ответственности, Штейн обратилась за помощью к присяжному поверенному Базунову, известному своей опытностью в юридических тонкостях, а затем пригласила и Пергамента. Оба адвоката также взяли у нее в виде гонорара еще до суда по 3 тысячи рублей и успокоили ее, что она может вполне рассчитывать на оправдание. Шульц уверял, что все три адвоката часто бывали на даче Штейн, распивали у нее дорогое вино и целовали ей руки. После, однако, оптимистическое настроение защитников Штейн резко изменилось, они стали мрачно смотреть на будущее и старались, насколько возможно, затянуть дело своей клиентки.

КАЗАРИНОВ Михаил Григорьевич

Родился в 1866 году в Петербурге. Образование получил в реформатском училище и Санкт-Петербургском университете. На поприще адвокатуры выступил с 1890 года. Из наиболее выдающихся дел, в которых он участвовал, заслуживают внимания процессы: об адвокатах Базунове и Аронсоне (участие в побеге Ольги Штайн), о расхищении наследства купчихи Пискуновой, о дворянке Элеоноре Пиевцевич (вовлечение в невыгодную сделку), о Пустынском (лжесвидетельство). Известен как опытный юрист.

3 декабря 1907 года, когда заседание суда было прервано, Шульц застал свою возлюбленную в комнате совета присяжных поверенных. Она, видимо, была расстроена, плакала и обвиняла своих адвокатов в плохой защите. Встревоженный Пергамент вышел с ней во двор, а Аронсон стал упрашивать ее:

— Милая, голубушка, уезжайте, пожалуйста, и спасайте себя!..

В результате напуганная Штейн решилась последовать этому совету, тем более что Пергамент обещал исходатайствовать для нее высочайшее помилование. Сам Шульц, по его словам, не сочувствовал этому побегу и, когда возлюбленная уехала из Петербурга, с горя познакомился на улице с двумя какими-то девицами и стал кататься с ними на автомобиле.