Рамиль Мавлютов - Ганнибал

Этим эпидемиям город был обязан своим спасением много лет назад, когда от таких повальных болезней под стенами города поголовно погибли две осаждавшие его финикийские армии. Но на этот раз все происходило иначе: в то время как в армии Марцелла, стоявшей на квартирах в предместьях, пострадало лишь небольшое число людей, лихорадка опустошила бивуаки финикийцев и сиракузян. Гиппократ умер, Гимилькон и большая часть африканцев тоже погибла, а остатки обеих армий, состоявшие большей частью из сицилийских уроженцев, разбрелись по соседним городам. Карфагеняне еще раз попытались спасти город со стороны моря; но адмирал Бомилькар уклонился от предложенной ему римским флотом битвы. Тогда даже командовавший в городе Эпикид утратил надежду его спасти и бежал в Акрагант. Сиракузы были готовы сдаться римлянам и даже начали уже вести переговоры, но вторично этому воспротивились дезертиры. Впрочем, противостояние это было недолгим: когда Марцелл вступил с одним из этих начальников в переговоры, они привели к тому, что одна из двух еще не завоеванных частей города, так называемый остров, была отдана в руки римлян. После этого граждане добровольно отворили перед Марцеллом ворота Ахрадины.

Марцелл же запятнал свою воинскую честь, отдав богатый торговый город на разграбление, во время которого вместе со множеством граждан погиб и Архимед. А римский сенат не внял запоздалым жалобам сиракузян на прославленного полководца и не возвратил жителям отнятого у них имущества, а городу его прежней свободы. Сиракузы вместе с прежде находившимися в их зависимости городами поступили в число общин, обязанных уплачивать Риму подати, территория была обращена в римские государственные земельные владения, местные землевладельцы сделались римскими арендаторами, а в господствовавшей над гаванью части города, на «острове», было впредь запрещено жить сиракузским гражданам.

Таким образом, Сицилия была, по-видимому, окончательно утрачена Карфагеном; но и там имя Ганнибала издали влияло на ход событий. В карфагенскую армию, стоявшую в бездействии подле Акраганта под начальством Ганнона и Эпикида, был прислан Ганнибалом кавалерийский офицер, ливиец Мутин, который взял на себя командование конницей. Он даже выдержал несколько удачных стычек с самим Марцеллом, в то время когда карфагенская и римская армии встретились на берегах Гимеры.

Но и здесь в малом масштабе создались те же отношения, какие существовали между Ганнибалом и карфагенским сенатом. Назначенный сенатом главнокомандующий настаивал на том, чтобы вступить с проконсулом без помощи Мутина и нумидийцев. Желание Ганнона было исполнено, и он потерпел полное поражение. Это не заставило Мутина свернуть с намеченного пути; он удержался внутри страны, занял несколько небольших городов и благодаря полученным им из Карфагена подкреплениям оказался в состоянии мало-помалу расширить сферу своих военных операций. Его успехи были так блестящи, что главнокомандующий, не видя иного средства избавиться от омрачавшего его собственную славу кавалерийского офицера, отнял у Мутина командование легкой кавалерией и заменил его своим сыном.

Нумидиец, уже в течение 2 лет удерживавший остров во власти своих финикийских повелителей, разозлился и вместе со своими всадниками, отказавшимися повиноваться младшему Ганнону, вступил в переговоры с римским главнокомандующим Марком Валерием Левином и сдал ему Акрагант. Ганнон спасся бегством и отправился в Карфаген.

Покорив всю Сицилию, римляне позаботились о восстановлении спокойствия и порядка на острове. Весь разбойничий сброд, хозяйничавший внутри острова, был согнан в одну кучу и перевезен в Италию, где им было дозволено совершать опустошительные набеги на территорию Ганнибаловых союзников; римское правительство сделало все от него зависевшее, чтобы поднять на острове земледелие, пришедшее в упадок. В карфагенском сенате еще не раз заходила речь об отправке флота в Сицилию и о возобновлении там войны, но все это так и осталось в проекте.

Ганнибал развалил италийский союз не сразу. Даже после трех кампаний, греческие и латинские или латинизированные италийские общины, которые не были введены в заблуждение битвой при Каннах, не хотели отворачиваться от Рима. Если Ганнибал думал, что он достигнет на этом пути более важных результатов, и что ему удастся повести на Рим и латинов, то он обманулся в своих ожиданиях. Но, по-видимому, и италийская коалиция не доставила Ганнибалу того, чего он ожидал. Капуя поспешила обозначить условие, что Ганнибал не будет иметь права принуждать кампанских граждан к военной службе; горожане еще не позабыли, как поступил Пирр в Таренте.

Многолетний мир с Римом отучил жителей от войны (южная Италия поставляла римским армиям лишь незначительные подкрепления), заглушил в них старинную ненависть и сделал практически безоружными. К победителю Капуя присоединялась только в конце, прекрасно понимая, что, по сути, речь идет просто о замене италийского властителя финикийским, а никак не о свободе. То есть не жажда свободы, а нежелание сражаться побудило горожан отдаться в руки победителя. При таком положении дел война в Италии приостановилась. Господствуя над южной частью полуострова вплоть до Вольтурна и Гаргана и не имея возможности покинуть этот край так, как он покинул страну кельтов, Ганнибал был вынужден заботиться также об охране границы, которую нельзя было оставлять незащищенной. А для того, чтобы защищать завоеванную им страну, на которую с севера наступали армии не завоеванных земель, и одновременно с этим вести наступательную войну в Италии, у него недостаточно было боевых сил. По сути, его армия состояла, за исключением италийских вспомогательных войск, приблизительно из 40 тысяч человек.

Опыт поражения заставил римлян перейти к более разумной системе ведения войны, ставить во главе армии лишь опытных начальников и в случае необходимости оставлять этих начальников в должности на более долгое время. Римские полководцы уже не ограничивались наблюдением с горных высот за движениями неприятеля и не бросались на врага в любом месте — они старались разработать тактику, занимали позиции в обнесенных окопами лагерях под стенами крепостей и вступали в бой лишь тогда, когда победа была более вероятна, а поражение не угрожало гибелью.

Душой этой новой системы был Марк Клавдий Марцелл. Сенат и народ обратили свои взоры на него после битвы при Каннах. В итоге этому храброму и опытному в военном деле человеку и поручили фактическое командование армией! Он прошел хорошую школу во время трудной борьбы с Гамилькаром в Сицилии, а в последних походах против кельтов показал и личную храбрость. Несмотря на то, что ему было за 50 лет, он сохранил воинский пыл, что доказал однажды, когда сбил с лошади главнокомандующего неприятельской армии; это был первый и единственный римский консул, которому удалось совершить такой подвиг.