Сергей Голукович - Поперечное плавание

Стремительные потоки воды, ударяясь в гористый правый берег, поворачивали от него к левому.

Отставшие от шумного ледохода отдельные льдины застревали, издали были похожи на рассевшихся на лугу белых гусей.

Пришлось уводить батальон подальше от берега. Его машины расположились в лесочке, который до этого занимали танкисты.

Со вторым эшелоном прибыл и лейтенант Слепченко. Он привез приказание батальону: навести переправы в тридцати километрах ниже по течению от города Изюма.

Туда срочно выехал со взводом управления лейтенант Донец. Ему было приказано выбрать и обозначить указками наиболее удобный путь по весеннему бездорожью и наметить места для паромных и десантных переправ. О наводке моста не могло быть и речи. Половодье разливалось все больше и больше. Часть домиков на прибрежной улице уже залило под самые окна.

Часа через три после отъезда лейтенанта Донца батальон начал марш. Понтонеры прибыли на низкий берег разлившейся почти на километр реки. То там, то тут выглядывали из воды наполовину затопленные деревья. Местами торчали болотными кочками зазеленевшие вершинки кустов.

Лейтенант Донец умело выбрал маршрут движения, и колонна шла без задержек. А вот с выбором мест для причалов у него ничего не получилось. Напористое течение легко сносило небольшие надувные лодки разведчиков, и они никак не могли нащупать курс, пригодный для прохода катеров с паромами. Нашлись в батальоне остряки: «Донец лейтенанта Донца за нос водит».

Корнев всерьез задумался над неудачей разведчиков. Для нормальной работы буксирных катеров требовались не менее как полуметровые глубины, а то и побольше. Как найти такое направление, когда местами даже вершинки кустиков торчат из воды. Решил посоветоваться с Соловьевым и Сундстремом. Втроем надумали снарядить для разведки десантный понтон с гребцами и забортным навесным двигателем. Понтон легко проходит на глубине чуть больше двадцати сантиметров, а на сильном течении ему помогает навесной двигатель.

Погрузили в понтон копья с вешками для обозначения границ выбранного курса с необходимыми глубинами и ограждения мелей. В понтон к разведчикам сели Корнев и Сундстрем. Соловьев остался на берегу руководить сборкой паромов. Сундстрем обладал исключительно точным глазомером. И теперь, пользуясь крупномасштабной картой, довольно точно определил скрытые мели и нашел глубокие места. Ориентирами ему служили очертания берегов, выступающие из воды деревья и кусты.

Тем временем мы, где гребя веслами, где упираясь ими в дно, а порой и запуская навесной забортный двигатель, которым взялся управлять сам Коля Гурский, без особых затруднений добрались по извилистому курсу до основного русла реки. Прошло немногим больше часа, фарватер с глубинами не меньше пятидесяти сантиметров был надежно обозначен вешками с привязанными к ним побелеными известью метелками.

В рейсы ушли шестнадцатитонные паромы и десантные понтоны. К вечеру уже использовался весь парк. На реке стало оживленно и тесновато. То и дело слышались команды: «Одерживай правее!» Скопившиеся на левом берегу штабеля ящиков с боеприпасами, бочки с горючим, мешки с продуктами и многое другое, необходимое для войск, перебрасывались на правый. Переправа работала круглосуточно, замирая на часок только в самое темное время, когда метелки на вешках были не видны.

Высокая вода продержалась неделю. Потом быстро, как и прибывала, пошла на убыль. И река вскоре вошла в свое обычное русло. В приказании полковника Прошлякова вид переправы батальону не указывался. Большая вода спала, и комбат задумался: «Можно навести шестнадцатитонный мост. Но стоит ли? Парка на него едва хватит. Может, лучше пустить в дело шесть паромов, только количество пристаней увеличить?» Прикинув все «за» и «против», решил: «Будем держать пункт паромных переправ. Это в случае налета немецкой авиации надежнее».

Пятые сутки, в основном по ночам, работали все шесть паромов. В эти часы оживленней становилось на армейских дорогах, и у причалов иногда скапливалось до десятка машин. Зато днем зачастую хватало и двух паромов. В одну из ночей дежуривший на правом берегу лейтенант Логинов сообщил по телефону в штаб батальона, разместившийся в землянке, о прибытии в район переправ начальника инженерной службы армии полковника Хвостова.

Корнев сел на первый же отчаливающий паром и поехал на другую сторону реки. Он быстро нашел Хвостова и представился ему. Тот резким, недовольным голосом спросил:

— Это у вас всегда такое скопление машин? Почему не навели мост?

— Машины скапливаются только в ночное время. Да и то далеко не всегда. Днем обычно обходимся двумя паромами. А мост наводить считаю нецелесообразным. Ширина реки сто пятьдесят метров, и в резерве останется мало полупонтонов.

— С мостом повременим, — согласился полковник. — Обойдем сначала все причалы на берегах, потом посмотрим вашу работу днем.

Дальше разговор между полковником и майором пошел в спокойных тонах. Начальник инженерных войск с интересом осмотрел пристани из комплекта парка на металлических опорах, довольно легко меняющих свою высоту в зависимости от уровня воды. Только перед рассветом, когда подход машин заметно сократился, решили передохнуть. После нескольких стаканов молока, откуда-то добытых ординарцем полковника, решили немного поспать. Полковника разместили в палатке на месте помпохоза Ломиноги, еще ночью уехавшего на полевые склады по своим снабженческим делам.

Утром проснулись поздновато. Позавтракали на поляне около походной кухни и пошли в штабную землянку. Полковник показал район на карте, примерно в тридцати километрах от переправы, где находятся основной и запасный командные пункты 37-й армии. Расспросил Корнева, как распределено дежурство понтонеров на переправе.

В это время раздался звук сирены и послышалась команда:

— Воздух!.. Воздух!

Хвостов хотел выйти из землянки, но Корнев остановил его:

— Сейчас всякое движение в районе переправы запрещено.

С наблюдательного пункта на высокой горе рядом с селом, раскинувшимся по правому берегу, вовремя заметили самопеты врага. Поданный с него сигнал повторили у пристаней, и все паромы, закрывшись маскировочными сетями, замерли у берегов. Самолеты сбросили несколько бомб и ушли в юго-восточном направлении. Через десяток минут Корнев дал команду: «Отбой воздушной тревоги». Проинструктировав комбата, полковник Хвостов уехал к себе в штаб армии.

Однажды около штабной землянки остановилась пятнистая, выкрашенная в три цвета эмка.

— Где тут ховается Виктор Андреевич? — обратился к часовому приехавший.

Часовой узнал в нем бывшего комиссара батальона.