Сергей Голукович - Поперечное плавание

Когда Борченко стал собираться, Елизавета Петровна, прощаясь, пригласила его зайти завтра вместе с женой и детьми. Показав на кастрюли, сказала:

— Вареников и Витиного улова всем еще на один ужин хватит.

Под утро Корнев проснулся от какого-то непонятного шума. Прислушался — ничего понять не мог. Жена тоже проснулась, предположила:

— Может, дрова кто привез и сбрасывает? Да нет, не похоже.

Раздался стук в дверь и голос посыльного:

— Товарищ капитан! Тревога!

Корнев быстро оделся. Подумал: «Неужели война?» Но мелькнула надежда: «Может, майор задумал потренировать нас как следует, решил в воскресенье устроить занятия». Посмотрел на часы, машинально отметил: 5.00.

Побежал в гараж за мотоциклом, собираясь ехать в палаточный лагерь запасников. Но дежурный у ворот сказал, что приказано всем командирам собраться в штабе полка. Изменение порядка сбора по тревоге окончательно встревожило. Что-то сжалось в груди. «Значит, война!»

Командиры быстро расселись в зале по местам, а через несколько минут сюда вошли командир полка и замполит, а за ними — начальник штаба с сержантом Сивовым, в руках которого была стопка знакомых красных папок. Майор Тюлев оглядел собравшихся, несколько изменившимся голосом произнес:

— Товарищи командиры! Сорок минут назад авиация фашистской Германии бомбила наши города. Только что совершен налет на аэродром под городом Бельцы. Получен телеграфный сигнал о введении в действие мобилизационного плана…

— Это война? — раздались растерянные голоса в разных углах зала.

Майор тяжело вздохнул:

— Да! Война! Вот в папках планы развертывания трех отдельных батальонов, печати и штампы по их наименованию и полевым почтам. Первым развертывается седьмой отдельный батальон капитана Корнева. Он выходит на выполнение боевой задачи сегодня не позднее четырнадцати ноль-ноль. Завтра утром приводится в готовность тридцать пятый батальон майора Борченко. К вечеру завтра капитан Григорьев готовит третий под номером тридцать семь. Я вместе с замполитом готовлю оставшуюся технику еще для одного резервного батальона и убываю в распоряжение штаба округа.

Затем замполит, посоветовавшись с командиром полка, сказал:

— В восемь часов проводим короткие митинги: я у казарм, командир в лагере. Порядок эвакуации семей объявим дополнительно. Этим займется команда, оставленная для резервного батальона. Старшим в ней назначен лейтенант Сундстрем.

Все заторопились по своим местам. Замполит задержал Корнева:

— Сундстрем просится к тебе. Считает, что ему не доверяют, он ведь сын царского генерала. Но менять решение не будем.

…Построение колонны батальона Корнева затянулось. Автомашин больше сотни, а настоящих шоферов хватило только на половину. За рули остальных машин сели недоученные на курсах — они всего-то имели часа по четыре практического вождения. Приписанные к батальону бортовые автомашины из народного хозяйства еще не прибыли, а выделенные полком едва покрывали десятую долю штатной потребности. Пришлось людей посадить под полупонтоны на специальных машинах, что в мирное время категорически запрещалось. Первая группа эвакуированных жен командиров с детьми втиснулась на одну полуторку. Колонна походила на цыганский табор, везде привязаны узлы, чемоданы и ящики.

В назначенный приказом по округу пункт на берегу Днестра батальон прибыл с опозданием на два часа. После сорокакилометрового марша сразу начали сборку мостовых паромов. Как стадо огромных черепах, пятились задом к берегу машины. Полупонтоны с тяжелым всплеском падали на воду. Понтонеры старались изо всех сил. Но, потрясенные известием о начале войны, допускали массу ошибок, нарушали не твердо усвоенный порядок сборки паромов. К тому же сильно изменился состав отделений. Это приводило к путанице обязанностей номеров расчета. Особенно много возникало неурядицы при укладке прогонов. То и дело приходилось исправлять ошибки в выборе отверстий для крепления их болтами. То и дело слышались приглушенные крики младших командиров. Иные не стеснялись в выражениях.

— Ты, раззява… Ты что, ослеп?

На марше у четырех машин были повреждены радиаторы, и их с опозданием привели на буксире. От всех этих неполадок некоторые командиры взводов стали срываться на окрики, что еще больше вносило сумятицу в действия уставших и напуганных запасников.

Поглядывая, как идет сборка мостовых паромов, Корнев зябко повел плечами. «А что было бы, если и сборка шла под огнем?»

— Сборку приостановить! — подал команду Корнев. — Командиры рот и взводов — ко мне!

От подразделения к подразделению, все удаляясь вдоль берега, понеслись приглушенные и искаженные расстоянием команды:

— Оборку…ратить… Кома… иры ро-о-т и…ов к комбату!

Тесной кучкой встали вокруг капитана командиры. Каждый бежал на вызов комбата, и каждый понимал, что сборка паромов затянулась, дорога каждая минута, а тут вдруг остановились. Оглядев собравшихся, Корнев, стараясь быть спокойным, произнес:

— Видимо, мы далеко еще не понтонный батальон, но обязаны им стать. Требую управлять подчиненными не окриками, а четкими командами. Дальше сборку продолжать, как учебную. Всем номерам действовать, только по командам: что поднести, как крепить. Никакой спешки!

Когда командиры разошлись по своим подразделениям, дело пошло лучше. Но ввод паромов в линию моста начали уже с приближением темноты. Неудачно подошедший буксирный катер быстрое течение прижало бортом к одному из уже введенных паромов. Под напором воды катер сильно накренился, возникла угроза, что его зальет водой. Растерявшийся моторист уже хотел выпрыгнуть на мост, как раздался твердый голос лейтенанта Соловьева:

— Без паники! Якорные номера! Багры за борта!

Собрав расчеты с соседних понтонов, Соловьев вместе с ними прыгнул на поднявшийся вверх борт катера. Крен уменьшился. Подоспел на другом катере щуплый, в замасленной пилотке, из-под которой выглядывал светлый чубчик, моторист Обиух. Казалось, куда ему, а он на малом ходу завел кормой свой катер под соседний просвет между понтонами. Удерживая его носом против течения, боролся с напором воды, то прибавляя, то сбавляя обороты винта.

Быстро подали буксирный канат. Под винтом, как закипевшая, забурлила вода. Обиух выбрал слабину буксирного каната, прибавил еще оборотов и оторвал попавший в беду катер от моста.

Несмотря на все старания запасников, мост был готов только через шесть часов — а нормативом отводилось два. Однако это обошлось без особых последствий: бои шли в сотнях километров, на границе, по реке Прут.

В ожидании переправы на берегу скопилось много техники и транспорта отводимых с границы машинно-тракторных станций и других организаций. Там, проверяя документы, наводили порядок пограничники, а комендантскую службу на переправе нес лейтенант Переплетчиков.