Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

© Издательство им. Сабашниковых, 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес, 2014

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

Издательство выражает благодарность Павлу Лукину, Федору Палицыну, а также Жерару Горохову и Андрею Корлякову за помощь в подготовке текста и иллюстраций книги

Первая мировая война – или Великая война – как ее называют в Европе, сыграла ключевую роль в становлении сегодняшнего миропорядка. Начавшись 100 лет назад, она заложила основы политической и экономической системы Европы до сего дня. Те м не менее многие вопросы о том, что же происходило в те роковые годы, остаются без ответа. Еще меньше знакома с этим насыщенным событиями отрезком времени отечественная публика.

Впервые публикуемые «Записки» [1]генерала Фёдора Фёдоровича Палицына, входившего в круг высшего руководства российской армии, лично присутствовавшего почти на всех театрах военных действий, от Кавказского фронта до Восточной Пруссии, Галиции и во Франции, – представляют собой весьма авторитетный исторический источник.

Род Палицыных ведет свое начало из Подолии, упоминается в родословных книгах с 1373 года. Почти все Палицыны так или иначе связаны с военной и государственной службой.

Федор Федорович родился 28 октября 1851 в г. Юрьев Лифляндской губернии [2]. Среднее образование получил в Орловской военной гимназии. В службу вступил в 1868, поступив в 1-е Павловское военное училище, которое окончил по 1-му первому разряду.

В 1870 был прикомандирован к лейб-гвардии Царскосельскому стрелковому батальону с переименованием в прапорщики гвардии. В 1875–1877 гг. учился в Николаевской академии Генерального штаба, после окончания которой был причислен к корпусу офицеров Генерального штаба.

Ф. Ф. Палицын принял участие в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., где отличился, находясь в должности старшего адъютанта 1-й гренадерской дивизии на Кавказском театре военных действий, в делах под Ягнами, Субботаном, Авлиаром и Карсом, и был награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, а также и орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами.

В 1879–1889 годах продолжил службу на штабных должностях Гвардейского корпуса. В апреле 1884 произведен в полковники, в январе 1889 назначен начальником штаба 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, а в 1891 – помощником начальника штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. В 1894 был произведен в чин генерал-майора, в мае 1895 назначен на должность начальника штаба генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича.

Являясь одним из ближайших сотрудников великого князя, Палицын принял участие в деле улучшения подготовки кавалерии, в разработке нового строевого кавалерийского устава и формировании кавалерийских частей.

В сентябре 1904 направил на имя императора Николая II особую записку о реформировании Генерального штаба. Этот проект был поддержан великим князем Николаем Николаевичем, и в июле 1905 Ф.Ф. Палицын возглавил Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) и одновременно был введен в Совет государственной обороны (СГО).

Будучи талантливым штабным работником и глубоко понимая военное дело, в том числе и специфику службы Генерального штаба, Палицын подготовил ряд положений и проектов, в т. ч. «Положения об управлении генерал-квартирмейстера Генерального штаба». Часть из его предложений была реализовано в ходе военной реформы 1907–1909 гг.

Деятельность Ф.Ф. Палицына на посту руководителя ГУГШ, начиная со времени его назначения, вызывала и продолжает вызывать весьма противоречивые оценки.

Советский читатель имел возможность узнать о существовании начальника Генерального штаба Ф.Ф. Палицына из мемуаров известного советского дипломата генерал-лейтенанта А.А. Игнатьева [3].

А. А. Игнатьев относился к своему начальнику иронично и без особой симпатии. Федора Федоровича Палицына автор мемуаров называет «Федей», как бы снижая его статусность. Игнатьев вспоминает неудачи Палицына в его общении с восставшими солдатами 1-й Особой пехотной дивизии Русского экспедиционного корпуса в лагере Ля Куртен во Франции. Тогда, в 1917 году, после известий о революции в России, генерал обратился к взбунтовавшимся с речью, и получил из толпы – «старая калоша». Сам Игнатьев характеризует генерала как представителя поколения, впавшего в маразм.

В посмертно изданной монографии Л.Г. Бескровного [4]деятельность генерала Палицына упоминается без каких-либо оценок, но подробно освещается история создания, место и структура в системе управления вооруженными силами Главного управления Генерального штаба, воссозданного по инициативе Палицына и им же возглавленного.

Введение в научный и общественный оборот большого комплекса специальной и мемуарной эмигрантской литературы [5], новые исследовательские работы по истории российской императорской армии позволяют ныне увидеть роль Ф.Ф. Палицына значительно шире [6].

Однако выделение службы Генерального штаба из структуры Военного министерства, прямая подчиненность императору в период реформирования вооруженных сил страны вызвали известные нарекания со стороны военного министра А.Ф. Редигера и генералитета. Редигер подверг жесткой критике служебные и личные качества Палицына, нелицеприятно охарактеризовав соперника в своих мемуарах [7].

Так, например, он пишет:

«…человек неглупый, очень добросовестный и усердный работник, он был отличным исполнителем всякой заданной ему работы; он добросовестно выяснял все стороны вопроса и, сам совершенно не способный принять то или иное решение, все свои сомнения выкладывал великому князю, который, благодаря этому основательно знакомился со всяким вопросом и затем, со свойственной ему решительностью, принимал решение.

Палицын не сразу сдавался; он добросовестно продолжал развивать свои аргументы за и против, пока великий князь не остановит его решительным указанием, что и как надо делать. Не менее этой добросовестности великий князь в нем ценил всегдашнее спокойствие и личную преданность. Палицын действительно был невозмутимо спокоен и действовал успокоительно на нервного и вспыльчивого великого князя, которого, вероятно, не раз удерживал от необдуманных шагов. Самая речь Палицына, медленная, тягучая и бесцветная, и всегда длинная, была способна загипнотизировать кого угодно и успокоительно действовала на великого князя. Преданность Палицына не подлежала сомнению и он распространял ее и на долголетнюю сожительницу князя…»