Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

– На этих сумрачных утесах
Угрозой дышит все немой.
Дитя, оставь пастуший посох,
Вернися вниз, живи со мной!
Там так спокойно, так отрадно
Дары красавицы-весны,
Цветы долин, ручей прохладный
Улыбкой дня озарены!

– О мать, пусть грозно здесь и скудно,
Но этих сумрачных громад,
Столетья спящих беспробудно,
Цветы долин не заменят.
И не найти в долине скучной,
Где жизнь, как зеркало, светла,
Ни речи облаков беззвучной,
Ни крыльев вольного орла!

Отдайся ей во власть! Она
Одна страдальца успокоит
И думой радостного сна
Глаза усталые закроет,
И руки сложит на груди,
Уста ж безмолвные твои
Смежит улыбкою покоя,
И, двери распахнув потом,
С бесстрастным вымолвит лицом:
«Найди здесь, жизнь, свое живое!»

Ты душистою сиренью
Кудри уберешь.
Майской феей, светлой тенью
В дверь ко мне скользнешь.
Уловлю я взгляд лучистый
И зарю ланит…
Отзвук песни серебристой
Сердце сохранит.
И не раз под плач осенний
Песню ту спою,
И скользнет в венке сирени
Фея в дверь мою…

Кто между юношей ловче его среди конского цирка?
Крепко стоит – как из меди литой – на своей колеснице.
Тучей взвивается прах над красивой его головою,
Золотом ярким горя под случайною ласкою солнца…
Белые кони летят… – легконогих их кто перегонит?
Следом несутся приветные крики коням и вознице.

Уходит день, стихает шум дневной.
В окно луна причудливо скользнула.
Мне грезится, в лучах ее живой
У моего спустился образ стула.
Небесная, любимая, я твой!
Тебя я ждал среди дневного гула.
Крылом меня серебряным покрой,
Чтобы тревога дольняя заснула;
Чтобы тобой я жил, одной тобой,
Чтоб я ловил твоих очей мерцанье,
И, проникаясь мыслью неземной,
Склоняя слух и затаив дыханье,
Услышал вдруг речей твоих журчанье
Под этою беззвучной тишиной!

Капля за каплей, волшебница, лью
В сердце лихую отраву твою,
Теплою ручкой размешанный кубок вина.
Светится жемчуг в кудрях золотых,
Ласка сияет в очах молодых,
Светится месяц на рамах резных
В душную, тяжкую ночь отпертого окна.
Ночь и туманит, и нежит, и жжет.
В зал аромат, опьяняя, ползет.
Силы святые, спасите! Уж поздно спасать!
Пышно раскрылся зловещий цветок
Муки и неги, любви и тревог.
Знать, у ее обожаемых ног
Мне и молиться, и плакать, и смерть призывать.

Темница… Соломой покрытое ложе,
И брошены цепи на нем.
Весеннее солнце в решетку окошка
Сверкает веселым лучом.
О солнце! Какая здесь тайна свершилась,
Где узник, который к тебе,
Бывало, протягивал бледные руки
И плакал в бессильной мольбе?
Здесь цепи гремели, здесь слышались стоны…
Какая ж теперь тишина!
И чья же, о солнце, за валом острога
Могильная насыпь видна?..

В тихую полночь рабы стерегут
Полный таинственной думы приют.
Как изваянья, недвижны их тени.
Мрамор под ними не звякнет ступени,
Стройный и гибкий не двинется стан, —
Только сжимает рука ятаган,
Да проницают их верные очи
Полог угрюмый безмесячной ночи.

И небо ночное, и сумрачный сад
В моем отразились ручье.
Я вижу – горячие звезды блестят,
В прозрачной качаясь струе.
Но к бездне манящей задумчивых вод,
Малютка, очей не клони:
И ясен, и счастлив светил хоровод,
Но нам недоступны они…

Темница моя и темна, и тесна,
Но крылья растут и в темнице,
Когда сквозь стальные решетки окна
Мне яркий привет посылает весна.
Так птице, измученной птице,
Давно разлученной с простором родным,
Томящейся в клетке блестящей,
Повеет весной и затишьем лесным
И зеленью нежно сквозящей,
И, вся отдаваясь созвучий волне,
Дыша молодыми мечтами,
И сильно, и страстно, навстречу весне
И солнцу трепещет крылами…

Полный душистой росы
Спит – не колышется сад.
Ночи недолгой часы
В звездном мерцаньи скользят.
В звездном мерцаньи скользят
Вестники юной весны, —
Вьются, мелькают, манят
Светлые, смутные сны.
Светлые, смутные сны
Неуловимой волной
В теплом дыханьи весны
Стройно плывут надо мной.
Стройно плывут надо мной,
Стройно поют… и во сне
Слышен мне гимн неземной,
Гимн несравненной весне!

Душа стосковалась, томленьем объята,
По тихим тропинкам лесным,
По зелени спящей в лобзаньях заката,
По ласковым глазкам твоим,
По девичьем взоре глубоко-спокойном,
По шелке рассыпанных кос,
По том поцелуе – и робком, и знойном
Под сенью сквозною берез!

Над садом алкавшим гроза просверкала.
Полнее и слаще вздохнули цветы,
И синее небо опять засияло,
И тихие слезы роняют листы.
Прости, моя радость, и ты треволненьям
И вспышкам безумным минувшего дня,
Не сетуй о прошлом и тихим прощеньем
И ясной улыбкой порадуй меня!

Мне снилось, в пустынный вступили мы лес,
И путь перед нами во мраке исчез,
И трепетно ты прижималась ко мне…
О светлые грезы! О счастье во сне!..
Пахучей тропинкой мы тихо брели.
Соловьиная песня манила вдали…
Мне снилось, родная, твой девичий лик
Под ласками ночи покорно поник,
И под трель соловья, под лобзание струй
Торжествующий длился любви поцелуй.

Челнока моего никому не догнать…
Далеко берега отошли…
Полнозвучна волна, на душе благодать…
Где ты, бледная скука земли!..
И любуется далью лазурною взор,
Полной всплесков играющих волн,
И навстречу заре в беспредельный простор
Убегает ликующий челн!
То не челн, не волна, – это юность моя,
Это крылья у песни росли,
Это пела душа, жажду счастья тая…
Что мне бледная скука земли!

Встрепенись, моя песня, голубка моя!
Под окном постучалась весна…
Слышишь брызги и трепет лесного ручья?
Встрепенись от бесстрастного сна!
Сколько счастья под шумною мглою лесов!
Сколько звезд у блаженных ночей!
И душистый венок из росистых цветов
На головке у милой моей…
Встрепенись, моя песня, и юность зови!
Красота воцаряется вновь…
Для свободных порывов к заре и любви
Отдохнувшие крылья расправь!