Семен Борисов - Фрунзе

Когда Фрунзе донесли, что части выполнили приказ и хутора Круглоозерный и Барбастау заняты, он не удовлетворился этим сообщением, но обратился к внимательному изучению характера операции. Он потребовал не только точных донесений, как решалась операция, с каким врагом пришлось иметь столкновение, но непосредственно в частях беседовал с командирами и бойцами. Знакомясь с тем, в каких условиях живет часть, каков ее социальный состав, какие нужды и запросы волнуют бойцов, насколько им ясны перспективы великой борьбы, командарм постигал то, чего не было в докладах и рапортах, за шаблонной формой которых не видно было людей — самого ценного и основного капитала армии.

Фрунзе накапливал материал, нащупывал рычаг, поворотом которого можно будет поднять армию на ту высоту, которой требовала партия, родина. Главный упор в эти дни Фрунзе делал на политическую работу в частях — этот участок был наиболее запущен. Он требовал от политработников отказа от агитации вообще, а предлагал использовать богатейшие факты окружающей действительности, наиболее близкие и понятные красноармейцам. Михаил Васильевич указывал начальникам и комиссарам верный путь для завоевания авторитета и доверия бойцов — действовать личным примером.

Фрунзе отдавал себе отчет, что работа по поднятию боеспособности армии предстоит длительная и упорная. И он продолжал изучать свою армию, чтобы ею командовать. Но параллельно с этим он углубленно изучал военно-политическую обстановку всего фронта.

Красные части продолжали отступать к Волге...

Авантюристические планы Троцкого, требовавшего движения на запад, приводили к тому, что для Восточного фронта не только не уделялись резервы, но даже предполагалось снять с него некоторые части для Западного фронта. Исходя из вредительских установок Троцкого, его ставленники на Восточном фронте легко мирились с отступлением. Это дало возможность белым взять инициативу в свои руки и наносить удары то в одном, то в другом направлении.

— Только переход в наступление изменит положение,— внушал Фрунзе штабным работникам, командирам.— Мы не слабее противника, и я убежден, что мы безусловно можем победить.

С первых шагов своей полководческой деятельности Фрунзе обнаружил смелость оперативных замыслов. И эти замыслы, неоспоримые в военном отношении, были всегда тщательно подготовлены предварительной работой в штабе над картой, над изучением района операции, сил врага и проверкой выводов на фронте, в частях.

Свою мысль о необходимости перехода к активным действиям Фрунзе настойчиво доводил до сведения фронтового командования.

Потом, несколько лет спустя, вспоминая этот период, Михаил Васильевич говорил:

— Надо пережить и перечувствовать всю тяжесть положения атакуемого, чтобы понять, какое преимущество имеет наступление перед обороной... Сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает более благоприятные для себя условия...

Фрунзе выехал в Уральск. Город был полон воинскими частями: одни уходили на фронт, другие возвращались с позиций на отдых. В этом постоянном движении подчас трудно было разобраться. Сутолока усиливалась еще непрерывной ружейной стрельбой.

— Почему это такая стрельба? — спросил Фрунзе.

— А так, «палят по богу»...

Помощник Фрунзе, прикинув размеры пальбы, с ужасом заявил:

— Чорт знает, что такое. При этой стрельбе за сутки не менее двух миллионов патронов ухлопают...

По Уральску опасно было ходить. Бессмысленная стрельба не прекращалась. В частях 22-й стрелковой дивизии дисциплина была расшатана, политическая работа не велась, чувствовалась анархия. Даже командный состав не был дисциплинирован и подавал дурной пример подчиненным резкой и недопустимой критикой действий командования 4-й армии. Немногим лучше было и в 25-й дивизии.

Появление Фрунзе в Уральске, в двадцати верстах от фронта, когда ожидалось, что вот-вот враг внезапным ударом захватит город, вызвало ехидные вопросы некоторых командиров:

— Как себя чувствует его превосходительство генерал Фрунзе?

Фрунзе приказал навести порядок и решил устроить смотр частям.

Был ясный, морозный февральский день. Комбриг Плясунков неохотно вывел полки 25-й дивизии на парад. Части построились на площади в совершенном беспорядке. Равнения никто не держал, в строю курили, разговаривали.

Плясунков громко, не стесняясь, что его слушают бойцы, сказал:

— Старый режим генерал вводит... Парадами забавляется.

В строю начались разговоры:

— И зачем мы тут мерзнем...

— Жди, пока генерал кофею напьется...

— По домам надо...

— Спит, поди, еще генерал...

Фрунзе в это время заканчивал доклад на собрании парторганизации города Уральска. Не дождавшись прибытия Фрунзе, Плясунков подал команду:

— Бойцы Двадцать пятой стрелковой дивизии, по зимним квартирам марш.

Полки разошлись. Но многие поняли, что совершили тяжелое преступление, — действия комбрига Плясунков» по существу являлись мятежом.

Когда командарм приехал на смотр, площадь была пуста. Попадались лишь отдельные группы солдат. Фрунзе вызвал к себе командиров и сделал строгое внушение. Командиры молча выслушали и разошлись озлобленные.

Через некоторое время Фрунзе получил пакет:

«Командарму 4. Предлагаю вам прибыть в 6 часов вечера на собрание командиров для об’яснения по поводу ваших выговоров нам за парад.

Комбриг Плясунков».

Фрунзе оставил письмо без ответа. Часа через три последовал второй «ультиматум» такого же рода. Тогда Михаил Васильевич приказал подать лошадь. Сотрудники его отговаривали — кошмарное убийство Линдова еще не изгладилось из памяти. Взяв с собой ад’ютанта, Фрунзе поехал.

Командиры из бригады Плясункова, отправляясь на совещание, решили: если Фрунзе явится с охраной, нужно на всякий случай вывести дежурные части.

Командиры собрались в тускло освещенном помещении. Волны сизого табачного дыма плавали над сдвинутыми на затылок папахами. Шум был невероятный— каждый старался перекричать другого.

Фрунзе приехал без охраны. Собравшиеся были ошеломлены.

— Не трусливый генерал...

Многие все еще оставались в уверенности, что Фрунзе — царский генерал.

Фрунзе вошел. Плясунков не подал команды «смирно» и не обратился с рапортом. Чувствовалось напряженное состояние всех собравшихся.

Михаил Васильевич прошел вперед и сел за стол.

— Здравствуйте, товарищи.

Ответом было молчание. Вдруг кто-то - из задних рядов крикнул:

— Товарищи, что же это такое? Мы воюем, кровь проливаем, а приезжают некоторые из центра и боевых командиров учат маршировать!