Екатерина Левкина - Годуновы. Исчезнувший род

«Карта Годунова» пользовалась популярностью в Европе. С 1632 года граверная доска карты Герритса перешла к голландскому картографу и издателю Виллему Блау, и в дальнейшем карта неоднократно переиздавалась с его подписью без каких-либо изменений вплоть до 1665 года, а также включалась в несколько изданий «Путешествия» известного немецкого путешественника Адама Олеария.

Правление Федора Борисовича Годунова считается самым коротким в истории России – оно длилось всего сорок девять дней.

Хоть народ и считал, что Борис достигнул венца сомнительным путем, царем он все же был законным, поэтому его сын Федор унаследовал право на престол тоже вполне законно. Сразу после своего избрания Борис Годунов принялся заботиться о продолжении своей династии. Федор стал практически соправителем и именовался государем «царевичем всея Руси». Борис позаботился и о том, чтобы заблаговременно подготовить всю процедуру передачи власти наследнику. Когда патриарх после кончины Бориса обратился к народу, он сообщил, что царь, умирая, после себя приказал на царство своего сына Федора и благословил его крестами, которыми венчаются на царство. Высшее духовенство благословило нового царя, а дворяне, бояре, приказные люди, купечество и гости в присутствии патриарха принесли присягу на верность Федору Борисовичу. По словам очевидцев, действительно все вышеупомянутые категории населения, включая купцов и простой люд, были вызваны в Кремль и приведены там к присяге.

Столичные жители присягнули Федору, целовали крест: «Государыне своей царице и великой княгине всея Руси Марье Григорьевне, и ее детям, государю царю Федору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне». Форма присяги была та же самая, что и Борису Федоровичу, только прибавлено: «И к вору, который называется князем Дмитрием Углицким, не приставать, с ним и его советниками не ссылаться ни на какое лихо, не изменять, не отъезжать, лиха никакого не сделать, государства не подыскивать, не по своей мере ничего не искать, и того вора, что называется царевичем Дмитрием Углицким, на Московском государстве видеть не хотеть». Фамилия Отрепьева здесь не указана не потому, что вдруг поменялось мнение о происхождении Григория, а чтобы у изменников не было возможности использовать оговорку в нарушении присяги и чтобы они не могли присягнуть кому-то другому, оправдавшись тем, что это не Отрепьев и, значит, они ничего не нарушают. Введена была и особая присяга для дьяков: «Мы, будучи у ее государынина и государева дела, всякие дела делать вправду, тайных и всяких государевых дел и вестей никаких никому не сказывать, государыниной и государевой казны всякой и денег не красть, дел не волочить, посулов и поминков ни у кого не брать, никому ни в чем по дружбе не норовить и не покрывать, по недружбе ни на кого ничего не затевать, из книг писцовых, отдельных и из дач выписывать подлинно прямо». То, что в присяге Федору Борисовичу имя матери, Марьи Григорьевны, поставлено на первое место, отнюдь не означает, что Фе-дор вступил на престол под опекою матери. Иначе и упоминание Ксении нужно было бы расценивать как назначение ее соправительницей брату, а это, конечно, было не так. И присяга при вступлении на престол Бориса Годунова также давалась целой семье: самому Борису, его жене, царевичу Федору, царевне Ксении и тем детям, которых им еще может дать Бог. Интересно, что в грамотах владыкам о молебствии за нового царя церемония вступления Федора на престол описывается абсолютно так же, как рассказывалось о вступлении на престол Бориса: «По преставлении великого государя нашего, святейший Иов и весь освященный собор и весь царский синклит, гости и торговые люди и всенародное множество Российского государства великую государыню царицу Марью Григорьевну молили со слезами и милости просили, чтобы государыня пожаловала, положила на милость, не оставила нас, сирых, до конца погибнуть, была на царстве по-прежнему, а благородного сына своего благословила быть царем и самодержцем; также и государю царевичу били челом, чтобы пожаловал, по благословению и приказу отца своего, был на Российском государстве царем и самодержцем. И великая государыня слез и молений не презрела, сына своего благословила, да и государь царевич, по благословению и по приказу отца своего, по повелению матери своей нас пожаловал, на Московском государстве сел». Скорее всего, написавшие это хотели продемонстрировать, что, кроме отцовского благословения, Федор принял престол в результате единодушного желания и слезного народного моления.

В столице народ присягнул безо всякого сопротивления, в крупных городах – Новгороде, Пскове, Казани, Астрахани, – в городах Замосковья, Поморья и Сибири все также прошло без затруднений. Составленные там книги были сразу присланы в Москву. В царском архиве хранилась «связка, а в ней записи целовальные… после царя Бориса царице Марье и царевичу Федору всяким людям по чином». Православные охотно целовали крест, но что творилось в умах жителей областей, было не до конца понятно, и потому в грамотах, разосланных к воеводам с приказанием приводить жителей к присяге, было прибавлено: «Берегли бы накрепко, чтоб у вас всякие люди нам крест целовали, и не было бы ни одного человека, который бы нам креста не целовал». Текст подкрестной записи царя Федора в точности копировал текст, который был составлен при восшествии на престол Бориса Годунова. Текст этот содержал бесконечно длинный список обязательств, ограждавших безопасность царской семьи.

Неблагоприятные обстоятельства, при которых Федор вступил на московский престол, не сулили ничего хорошего, ничто не могло гарантировать, что его царствование будет долгим и счастливым. Поэтому шансы на то, чтобы уцелеть в обстановке внутреннего кризиса и гражданской войны, у династии Годуновых были очень малы. Безусловно, Федор обладал всеми необходимыми правителю навыками, но ему на тот момент было всего шестнадцать лет. Разумеется, ему не хватало политической опытности и самостоятельности. Царица Мария Григорьевна была фигурой крайне непопулярной. Ей постоянно припоминали родство с Малютой Скуратовым, пугавшим в свое время всю столицу страшными казнями и массовыми избиениями. По Москве ходила молва о крайней жестокости и самой царицы.

В Боярской думе числилось большое количество Годуновых, Борис делал для этого все. Но к началу 1605 года практически все наиболее значительные деятели из рода Годуновых покинули Думу, а оставшиеся уже не не пользовались никаким авторитетом, хоть и обладали внушительными титулами. Когда тучи начали сгущаться, рядом с Федором не оказалось никого, кто мог бы поддержать пошатнувшуюся власть и остановить кризис. Прошло всего несколько дней после присяги, и бессилие правительства обнаружилось с полной очевидностью. Краху годуновской власти немало способствовало то, что в нужный момент у Федора попросту не оказалось достаточных военных сил: в течение многих месяцев Борис отправлял в действующую армию всех способных носить оружие, включая стольников, дворцовую охрану, конюхов и псарей.