Олег Стриженов - Исповедь

Я познакомил Лину со своими друзьями и партнерами по фильму: Павлом Шпрингфельдом, Фимой Копеляном, Стасиком Чеканом, в то время еще одесситом Петром Тодоровским и другими, которые лет через шесть-семь стали ее партнерами по фильмам «Свет далекой звезды», «Хозяин тайги», «Опасные гастроли», «Братья Карамазовы». А Петр Тодоровский в семьдесят пятом году свел нас с Линой в фильме «Последняя жертва»…

Пока же мы ездили на море, посещали самые лучшие и красивые места Одессы. Побывали в «Лузановке», «Дофивовке», «Аркадии».

В эти дни произошло одно памятное событие: в Одессу для выступлений на центральном стадионе прибыл Московский театр массовых зрелищ. Все самые популярные и любимые артисты оперы, балета, кино, театра, эстрады и цирка! Руководил театром Илья Рахлин, мой старый товарищ по работе в Таллине.

До этого случая я предвзято относился к подобным зрелищам на стадионах. А тут Илья Рахлин предложил принять в них участие — проехать в открытом старинном трюковом автомобиле. Причем попросил одеться в игровой костюм Уточкина из фильма «В мертвой петле».

Выступление с Павлом Шпрингфельдом на стадионе в Одессе. 1962 г.

Трюк состоял в том, что управлял машиной лежавший в ее радиаторе и невидимый публике шофер, а мне предстояло только сидеть и держаться руками за руль. Я согласился, так как хотел удивить Лину, да и лишние деньги были как нельзя кстати.

Вечером на стадионе мы с Павлом Шпрингфельдом в своих игровых костюмах залезли в автомобиль, я — за руль, он — на заднее сиденье. И вот выезжаем на стадион. Все шумно аплодируют. И вдруг мне в голову приходит шальная мысль. Я бросил руль и через спинку сиденья перебрался назад к Паше. Машина продолжает катить по кругу, но уже без водителя! Эффект был громадный! Стадион в восторге рукоплескал!

Когда уже за пределами стадиона мы ехали таким же манером по аллеям парка, прогуливающаяся публика разбегалась по сторонам, ужасаясь виду автомобиля, за рулем которого никого не было.

А поздно вечером в нашей «Лондонской» состоялся большой банкет, на который я явился со своей Ли.

Наутро вся шумная братия Московского театра массовых зрелищ улетела. Проводил я и Лину — ее ждала работа в театре. Мне же предстояли три больших экспедиции: в Ригу, Петербург и опять на базу в Киев. Потом озвучание и прочее. Кроме того, я ездил на юг писать сценарий по договору с киностудией имени А. П. Довженко, таскался по инстанциям по поводу моего отказа участвовать в фильме «Война и мир» и т. д. Затем принял предложение Б. Н. Ливанова и дирекции МХАТа перейти на работу к ним.

Я даже не заметил, как в этом жутком и бешеном ритме пролетели полтора года после нашей последней встречи. Куда же исчезла Лина. Моя Ли… Позже я узнал, что она вышла замуж.

Мне некогда было ходить по улицам, чтобы прохожие могли лицезреть известного киноактера — все время отнимала работа. К тому же специфика профессии заставляла постоянно жить в особом микроклимате. К примеру, снимаюсь в Ленинграде. Меня поселяют в одну из двух гостиниц — «Европейскую» или «Асторию». Обе принадлежат «Интуристу», куда не войдешь просто так с улицы.

Жизнь протекала в родной стране, как за границей, лишь изредка приходилось сталкиваться с обыденной действительностью. С кем я мог познакомиться в «Европейской»? Только со знаменитостями, приезжавшими с концертами в расположенную напротив филармонию или по другим делам — Людвиком Стаковским, Ваном Клиберном, Анной Маньяни, Марселем Марсо.

Но полностью освободиться от навязчивых поклонников, в которых одновременно уживались обожание своего кумира и ненависть к нему, не удавалось даже живя в этом особом мире.

Обедаем как-то в Одессе в ресторане с Копеляном — мы с ним снимались в фильме о летчике Сергее Уточкине. Времени у нас в обрез — скоро опять спешить на съемки. Подходит так называемый поклонник.

— Разрешите к вам присесть?

— Не надо, — просишь его, — у нас осталось несколько минут на обед, ждет работа. Видите, даже грим не смыли.

— Но я поговорить хочу.

— Извините, нам на самом деле некогда.

— Да вы наш самый-пресамый любимый артист! — восторженно воскликнул поклонник, завороженно глядя на меня и вскинув вверх руки.

— Хорошо, спасибо, — отвечаю. — Только уж простите нас, дайте закончить обед.

Не унимается, еще несколько раз повторяет, что я его любимый артист и напрашивается на беседу.

— Все, хватит, отойдите от стола! — не выдерживаю я. — Вам ясно сказали, что нам некогда.

Поклонник горделиво выпячивает грудь и смачно произносит по адресу своего любимого артиста, то есть меня:

— Зараза!

Копелян от неожиданности просто покатился со смеху и чуть не свалился со стула.

— Вот это называется народная любовь, — продолжает хохотать он, — вот это признание в любви!

— Это еще что, — смеюсь в ответ, — бывают экземпляры еще колоритнее.

Вечером зайдешь в ресторан — совсем проходу не дают. Подходит незнакомый молодой человек под руку с девушкой и, перепутав даже мое имя, развязно то ли предлагает, то ли требует:

— Алик, потанцуй с моей невестой.

Другой поклонник подсаживается за столик.

— Как вы мне понравились в фильме «Сорок первый год»!

— При чем тут «Сорок первый год»? — удивляюсь.

— Как же, помню, вы отлично сыграли в картине о сорок первом годе.

Он даже не знает, что «Сорок первый» — это фильм о гражданской войне, о сорок первом человеке, убитом Марюткой.

Очередной поклонник, желая поблагодарить меня за роль поручика Говорухи-Отрока, запутался в словах и говорит:

— Спасибо вам за роль белорусского офицера.

Наверное, он имел в виду офицера белой гвардии.

Как-то Михаил Пуговкин с завистью заметил:

— Тебе, Олег, все-таки проще, твои герои гордые и поклонники стесняются тебя хоть немного, не ведут себя с тобой запанибрата. А меня просто хлопают по плечу и зовут: «Пойдем, Мишка, выпьем!»

То есть, если у тебя в фильме роль выпивохи, значит, ты и в жизни пьяница и с тобой нечего церемониться.

Однажды после премьеры «Белых ночей» ко мне в номер гостиницы постучали днем, когда я отдыхал. Открываю. Стоят несколько человек с бледными нездоровыми лицами наркоманов.

— Что вам? — спрашиваю.

— Слушай, мы твои поклонники. Как ты здорово умеешь торчать! Травку куришь с толком!..

— Нет, ребята, я не по этой части. Идите отсюда. Я не курю ваше зелье.

— А в кино чего ж так правдиво получилось? — оторопели они.