Голиб Саидов - Записки питерского бухарца

– Смотри у меня, за товар отвечаешь головой! Пока всё не продашь, не смей никуда отлучаться! Вечером приеду за тобой.

Я установил механические весы на стол и замер от удивления: красная стрелка застыла строго посередине циферблата. Вскоре до меня дошло, что техническое масло, находящееся внутри весов, просто-напросто замёрзло. Пришлось разжечь рядом небольшой костерок и отогревать весы. Постепенно стрелка стала нормально функционировать, и я быстро потушил очаг. Потом, по ходу торговли, я уже поумнею и не стану тушить импровизированный костёр, а – наоборот – постараюсь поддерживать пламя.

Цена курочек была неизменна – 1 рубль 75 копеек. К полудню, с превеликим трудом мне удалось продать пять ящиков «красавиц», которые ко второй половине дня стали постепенно покрываться синюшно-фиолетовым оттенком. Торговля заметно затормозилась. Я окончательно околел и выглядел в своих затрёпанных валенках и ватнике как заключённый, сбежавший с колымских приисков или как французский солдат наполеоновской армии, отступающей из Москвы.

Наконец, костёр окончательно потух и весы стали вновь «непослушными». В этот момент, ко мне подошёл прилично одетый молодой гражданин и попросил взвесить курицу. Замёрзшими пальцами я проделал привычную операцию, завернул цыплёнка в бумагу, получил от покупателя деньги и уже собирался разломать очередной освободившийся ящик, как вдруг товарищ, сунув мне под нос красную корочку, грозно произнёс:

– Обэхеэсес! Вы только что меня обвесили!

Ящик выпал у меня из рук.

«Турма» – первое, что пронеслось у меня в голове, представив себе ленинградские «Кресты».

– Помилуйте, но вы ведь сами видите, что весы на морозе плохо работают? – начал, было, я оправдываться, не на шутку наложив в штаны.

– Ничего не знаю! Где Ваш заведующий? Сейчас будем составлять протокол – сухо и по-деловому стал входить в новую для себя роль мошенник.

– Я… я не зна… Он будет только вечером… Простите… – начал я лепетать бог весть что, добавив, зачем-то, в конце: – Мне очень холодно…

Словно, это могло послужить для меня серьёзным аргументом для оправдания.

Мой обвинитель, напротив, с каждой минутой становился всё уверенней и строже. Решительным шагом он направился к телефонной будке, что находилась возле выхода метро. Я же, стал метаться между ним и брошенным товаром, не зная, что предпринять. Товарищ, сняв трубку, с кем-то общался, а я уже стал гадать – сколько же мне припаяют. Вспомнилась, почему-то, семья, маленькие детки…

«Сиротинушки…» – жалостливо промелькнуло в несчастном мозгу.

Наконец, я вспомнил, что и сам могу позвонить в кафе.

– Он был один? – коротко перебил меня Павел, быстро вникнув в ситуацию.

– Д-да… – пролепетал я в трубку.

– Тогда смело можешь послать его на х#й! – и тут же, представив моё выражение, продолжил: – Знаю – не сможешь. Тогда, просто, верни ему деньги и пусть он подавится этой курой.

Я повесил трубку и быстро исполнил всё в точности, как и было велено моим опытным шефом. И – о небеса! – всё получилось! Мошенник довольствовался бесплатным цыплёнком, я – на свободе, а дети вновь обрели своего папочку.

Оставшиеся два ящика будут честно и «по-братски» поделены поровну между мною и Павлом.

С развалом Союза, всю бывшую империю захлестнула «золотая лихорадка». Вчерашние коммунисты, внезапно превратившись в яростных поборников демократии, принялись с завидным энтузиазмом перераспределять собственность. Да так рьяно, что у настоящих капиталистов на Западе слегка поотвисали челюсти: «Да-а… это, тебе, не мелочь по карманам тырить…»

Как и полагается, на самом верху делили по-крупному: целые регионы и отрасли, с мощными заводами и предприятиями.

Рангом пониже – заделались «предпринимателями» и «бизнесменами», растаскивая всё то, что считалось «мелочью» для новоявленных олигархов.

Наконец, чтобы всё выглядело «по-честному», народу тоже спешно нарисовали «ценные бумаги» – «ваучеры» – дабы он не вякал и наравне со всеми почувствовал бы себя настоящим собственником.

Однако ушлый народец очень быстро смекнул, что окромя себя самого ему больше не на кого рассчитывать, а потому страну вскоре захлестнул челночно-мешочный бум. Таскать и распродавать стали буквально всё, что плохо лежало: от готовой продукции и строительных материалов, до цветных металлов и оружия на складах.

Во всеобщую сумасшедшую гонку решили включиться даже те, в ком напрочь отсутствовала коммерческая жилка.

– Я всё просчитал – заверит меня старший зять – муж моей старшей сестры, придвинув к себе калькулятор. – Вот, гляди: мы покупаем здесь, в Ленинграде, двести литровых бутылок спирта по цене тысячу рублей за бутылку, везём в Бухару и сдаём оптом по две тысячи. Я возвращаю двести тысяч, что взял в долг и у нас на руках остаётся столько же, в качестве стартового капитала. Ну, а дальше мы начинаем работать на себя…

– Да-а, убедительно и заманчиво… – протяну я, почёсывая свой затылок. Сомневаться в выкладках кандидата математических наук не было ни малейших оснований. И, всё же, что-то меня удерживало от вступления в концессию: уж, больно странно сочеталась деловая предприимчивость с внешним обликом бывшего преподавателя политехнического института. Видимо, прочитав мои мысли, зять поправит на переносице очки и приведёт в завершение веский довод:

– А что делать, дорогой? Сейчас время такое: все вынуждены как-то выкручиваться. Упустим этот шанс сегодня – завтра локти себе будем кусать. И потом, – ты ведь, насколько мне известно, всё равно сидишь без работы? А здесь – и дела свои поправишь, и с родными будешь иметь возможность видеться!

Последний аргумент окончательно сломит моё слабое сопротивление.

Вскоре выяснится, что начинающие бизнесмены не учли массу побочных нюансов.

В первую «ходку» нас подкараулили рэкетиры: пришлось «отвалить» бандитам причитающиеся десять процентов. И всё равно, дебют, можно сказать, состоялся.

Во вторую поездку, на нашем пути вновь возникли вымогатели, но уже в милицейской форме.

– Ничего не поделаешь: они тоже живые люди… – резонно возразит нам с братом муж моей сестры, когда мы, миновав все кордоны, уютно расположимся в отдельном купе. Ловким движением руки, он мгновенно свернёт голову «Роялю» и плеснёт жидкости в гранёные стаканы.

– Ну! За относительную удачу!

«Вот это да-а… ну, просто, прирождённый коммерсант!» – отмечу я про себя, восхитившись тем, как жизнь порой заставляет людей поразительным образом преображаться, заставляя осваивать их совершенно чуждые им профессии. В эту минуту я откровенно любовался своим зятем.

Самой памятной и последней стала третья «ходка». Всё было оговорено заранее: зять с братом выезжают из Бухары, а я – из Питера. Красные стрелки на карте сходились на Киевском вокзале Москвы. Впервые, полностью рассчитавшись с долгами, мы ехали на «свои», кровные, рассчитывая получить неплохую прибыль.