Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть

Однажды, я не вытерпел и решил во что бы то ни стало выудить из приятеля чистосердечное признание, дабы вывести его на «чистую воду».

– Андрюша, – устало произнёс я наконец, после получасовой пытки, закончившейся, как и следовало ожидать, безрезультатно, – ну признайся честно: неужели ты ни разу в жизни не изменял своей Наташе? Неужели ни одна баба не пыталась тебя соблазнить? Ну, сознайся?

– Было, – не поверил я своим ушам, – было однажды… Одна наша знакомая под каким-то предлогом затащила меня к себе и, едва мы переступили порог её квартиры, скинула с себя всё и…

– И?! – не утерпел я, помогая другу.

– И… в общем, завалила она меня на диван.

– Ну-ну? А ты?! – с надеждой в голосе и в явном предвкушении, приготовился было я послушать сладостную историю грехопадения. – Надеюсь, ты нас не подкачал?

– Видел бы ты, как я из под неё выкарабкивался – убил окончательно меня товарищ. – Первым делом, прибежал домой и во всём чистосердечно признался своей Наташеньке:

– Мать! Меня только что, чуть не изнасиловали! Но мне удалось сохранить девственность и улизнуть.

– Боже, какой позор! – сгорая от стыда, театрально воздела свои руки к небу Наташа. – И что теперь люди подумают обо мне?! Что скажут о нашей семье?!

Точка в этом вопросе была поставлена очень скоро и окончательно, после чего я искренне проникнулся к товарищу глубоким уважением, мысленно закрепив над его головой нимб и занеся его имя в книгу святых. Может быть и мне зачтётся и простится хотя бы потому, что я знал его, ходил рядом и даже здоровался с ним за руку.

– Скажи мне, Андрей – пристал я вновь к нему, с трудом переваривая и осмысливая для себя его элементарную порядочность, – только честно: что бы произошло такого особенного, если бы ты, вдруг, взял, да изменил Наташе с другой женщиной?

Как всегда, я приготовился к обычному: сейчас прозвучит его очередная оригинальная шутка или острОта. Однако, на удивление, мой приятель впал в некоторую задумчивость, после чего, медленно поднял свою голову и, доверчиво глянув мне прямо в глаза, совершенно серьёзно и тихо произнёс:

– Я бы, наверное, покончил с собой…

Худ. Н. Т. В. / «Неотправленное письмо», 2009 г

Вероятно, я не сделаю никакого открытия, отметив тот факт, что чем старше с годами становится человек, тем явственнее он ощущает на себе неумолимую быстротечность времени. Вроде бы, ничего особенного с тобой не происходит; ты все тот же, с теми же мыслями и представлениями о жизни и мире. И только случайно, обратив внимание на цифры прожитых тобою лет, которые заставляют немного ужаснуться, понимаешь, что время не стоит на месте.

Такие мысли прокручивались в моей голове, под равномерный стук колёс фирменного поезда «Звязда», когда я ехал в Минск в начале апреля 2005 года в гости к своему другу.

Я никогда не забуду свой первый приезд в Минск и тот вечер, что был устроен специально для меня, где я, находясь в состоянии эйфории, от изрядно большого количества выпитого спиртного и избытка полученных за вечер впечатлений, чуть было не уснул в сортире, немало напугав и встревожив этим моих друзей. А захмелеть было от чего: сразу столько неординарных личностей за одним столом и та атмосфера, что была создана благодаря их присутствию – это было слишком обильной духовной пищей, переварить которую, бедный дитя Востока оказался не в состоянии.

А начинался день просто:

– Мы пригласили несколько друзей – простодушно сообщил мне накануне Андрей, хитро сощурив, при этом, «по ильичёвски» глаза, – посидим, поболтаем.

– Не забудь позвать Бобра! – донёсся из кухни тоненький голосок Наташи.

– Что за бобёр? – не понял я.

– Сам увидишь, – поэт – коротко бросил друг.

Ну что ж, поэт, так поэт, подумалось мне. Я и сам пишу стихи, да и кто их сейчас не пишет? В тот момент я не мог предположить, что встречу настоящего поэта, поскольку настоящие поэты (в этом я был абсолютно уверен) существуют только в хрестоматийных учебниках, которые мы штудировали в школе и писали по ним иногда сочинения. Мог ли я тогда предполагать, что спустя двадцать пять лет, мне предстоит написать ещё одно, самое трудное из всех существовавших для меня сочинений – о Владимире Бобрикове.

Я отдаю себе ясный отчёт, что мне трудно профессионально и беспристрастно составить критический обзор творчества этого уникального поэта, ибо работа подобного рода ещё ждёт своего настоящего критика и составит ему не меньшую славу, чем самому автору. Мне же, достаточно только того, что он есть на этой Земле, живёт среди нас, и что судьба оказалась благосклонна ко мне, дав уникальную возможность вплотную пообщаться с человеком, творчество которого до сих пор не отмечено по-настоящему никем. Я не знаю – за какие такие заслуги Бог сподобил меня одарить своей милостью, но я на самом деле счастлив, что имею возможность писать и пропагандировать его творчество, которое со временем (а в этом я ничуть не сомневаюсь) принесёт ему заслуженную и достойную славу…

В тот памятный вечер я слушал его впервые. Он сидел как раз напротив меня, с гитарой, которую невозможно было представить отдельно от автора-исполнителя. Он и гитара составляли неразрывное целое, как единый организм. Меня особенно поразили его глаза: казалось, взгляд его пробуравливает тебя насквозь и, как рентгеновские лучи, пытается добраться до самых глубин твоей души. И вместе с тем в его глазах можно было прочесть одновременно: тревогу и испуг, усталость и печаль, сомнение и подозрительность. И только послушав, как он поет, вникнув в смысл текстов его песен, можно сделать некоторое представление о нелёгкой жизни поэта, который вооружившись одним лишь простым пером и данным ему от Бога талантом, вступил в неравную схватку с существующим режимом и пытается донести до слушателя, которого он любит и жалеет, всю накопившуюся боль души – поэта, гражданина и просто – человека. Чувство социальной несправедливости очень остро прослеживается во всем его творчестве; такие понятия, как долг, честь и справедливость – для него не пустой звук. Но и вместе с тем, необходимо отметить, что он не витает в облаках надуманных идеалов, а стоит на твёрдой почве и, остро подмечая всё, что творится вокруг, в чёткой и лаконичной форме передавая основную мысль до слушателя.

Видимо, истинный талант любого поэта в том и заключается, чтобы в его стихах невозможно было вычеркнуть ни строчки. В подавляющем большинстве произведений В. Бобрикова невозможно вычеркнуть не только строчки, но и хотя бы одного слова, а порой – и буквы. Всё, о чем он пишет (а пишет он только о том, что лично им испытано на опыте), настолько актуально и современно, что только по прочтении начинаешь осознавать, что и сам уже давно хотел об этом сказать, да только никак не мог сформулировать и облечь в слова в эту законченную и – казалось – простую мысль.