Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть

То же самое, можно было проследить и на примере живописи. Это сейчас, так называемый соцреализм, может вызвать улыбку и неподдельный интерес у определённой части нынешнего молодого поколения, увлекающегося историей живописи. Наше же поколение, буквально жило в нём, а потому, становится вполне понятным, что встреча с чем-то новым и экстраординарным, являлась для нас поистине настоящим «глотком свежего воздуха». Оно будоражило воображение, заставляя взглянуть на существующий мир несколько по иному, по-новому, подталкивая молодого человека к различного рода размышлениям и вытаскивая его из заскорузлых тисков повседневной обыденности, избитых идеологических штампов и навязанных стереотипов.

Свой первый подобный шок я испытаю, впервые попав в кафе «Сузорье», где Наташа и Андрей предстанут одними из главных действующих лиц, представляя свой цикл художественных программ, посвящённых живописи и сопровождая его демонстрацией изумительных и оригинальных (по тем временам) слайдов. Это было нечто невообразимое для меня. Следует отметить, что попасть в это элитное кафе было делом не из лёгких. Благодаря творческому энтузиазму моих новых друзей, «Сузорье» пользовалось среди местной молодёжи не меньшей репутацией в Минске, чем, скажем, кафе «Сайгон» в Ленинграде, где собиралась творческая интеллигенция, богемная элита и прогрессивная молодёжь. Это было престижно. Ну, во-первых, потому, что выглядело как альтернатива существующему коммунистическому режиму и граничило с чем-то идеологически запретным, если не сказать более.

Именно, благодаря Андрею, для меня откроется новый, неведомый мне ранее, удивительный мир живописи и красок. И это при том, что мой друг вовсе не считает себя искусствоведом. Это его хобби. Филокартия – одно из любимейших его увлечений. Можно сказать, это – его страсть, его болезнь, словом, это – на всю жизнь.

Вряд ли я ошибусь, высказав предположение, что его коллекции открыток вполне могли бы позавидовать очень многие настоящие специалисты и искусствоведы.

Историю живописи у нас на факультете преподавал очень смуглый, небольшого росточка человечек, из числа местных кадров. Мало того, что он скверно владел русской речью, вдобавок ко всему, это был довольно тщеславный, самодовольный и, как выяснится вскоре, очень мстительный человек.

Откровенно говоря, я скучал на его «пАрах». Речь его была чрезмерно слащавой, эмоциональной и невнятной. При этом, от внимательного слушателя не могло ускользнуть то, как он любуется самим собою, в процессе изложения очередной новой темы. Он буквально утопал в нарциссизме. Да простит меня великий император Франции, но чем-то он мне напоминал собою маленького «наполеончика».

Наиболее глубоко мне запало в душу его описание картины флорентийского живописца Паоло Уччелло «Св. Георгий, принцесса и дракон».

– Трагизм картины усиливается изображением несчастной и хрупкой дочери царя, находящейся в плену у чудовища, в то время, как сам дракон, в угрожающей позе, готовится наброситься на своего противника, с раскрытым пастом…

В тот раз, меня спасла мощная спина однокурсника, за которую я успел спрятаться.

Однако, на следующей паре, где наш учитель поведает нам трогательную и душещипательную историю своего внезапного «открытия», которое он совершит неожиданно, всматриваясь в знаменитый портрет работы Крамского «Неизвестная», мой злосчастный язык, все же подведёт меня окончательно.

– В ту пору, я ещё был совсем молодым студентом – с грустью в голосе, ностальгически предастся своим воспоминаниям наш «историк». – И у меня в общежитии, над самой кроватью, висела репродукция этой картины. И вот, однажды, войдя в свою комнату, я вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Повернув свою голову, я увидел, что она смотрит прямо на меня. Тогда я прошёл в противоположную сторону комнаты, и… что вы думаете?!

Метр искусно выдержал актёрскую паузу и ошеломил нас поистине потрясающей новостью:

– … И тут я заметил, что она по-прежнему, продолжает смотреть на меня!

– С раскрытым пастом… – не выдержал я, продолжив предложение и подписав себе, тем самым, «смертный приговор».

«Император» зло сверкнул своими маленькими хищными глазками. С этого самого момента, я буду навечно занесён в его «чёрный список».

В 1987 году, мы вынуждены будем съехаться с тещей, променяв две небольшие квартирки на одну большую в центре. Естественно, это событие необходимо следовало отметить.

Среди прочих знакомых, я счёл необходимым пригласить на новоселье также и своих коллег по работе: Несиса и Шульмана

Геннадию Ефимовичу давно хотелось взглянуть на то, как я обустроился. Однако, он, как всякий воспитанный человек, прекрасно отдавал себе отчёт в том, что без подарка ходить в гости неприлично.

И тут ему пришла гениальнейшая идея: «Галиб-то, кажись, увлекается живописью!»

А в кладовке, как раз, давно пылился студенческий этюд одной из его учениц, которая баловалась на досуге малеваньем. Правда, он был без рамы. Но, с другой стороны, это даже лучше: новый хозяин сам подберёт себе по вкусу подходящую раму.

«Как хорошо, что я его не выкинул!» – похвалил себя Геннадий Ефимович, когда они, войдя с Леонидом Евгеньевичем в нашу парадную, поднялись по лестнице и уткнулись в дверь нашей квартиры.

– А я тебе приготовил сюрприз: гляди! – ошарашил меня с порога гость, извлекая из-за спины «шедевр», на котором был изображён обычный натюрморт.

Сразу же, бросалось в глаза, что работа ученическая. Более того, эта кричащая синяя вазочка (сахарница?) на фоне выдержанного в тёплых тонах всего остального, смотрелась как-то странно и неестественно.

– Какая прелесть! – закатил я глаза в приступе блаженства, лихорадочно соображая – какие бы ещё слова подобрать для того, чтобы Геннадий Ефимович окончательно успокоился. – Такое… интересное и новаторское решение: сочетание тёплого и холодного! Ну, просто восхитительная вещь! Я даже не знаю, как Вас благодарить!

– Ну, что ты, Галиб – пустяки… – скромно ответствовал гость, коротко толкнув локтем в бок топтавшегося рядом в прихожей Шульмана. – Ну, – что я тебе говорил?!

Леонид глянул на меня своими ясными огромными глазами, весело подмигнул и резко протянул литровую бутылку водки:

– Держи! – усмехнулся он и пояснил: – Обыкновенная русская водка. Не «пейзаж», конечно, но тоже может вызвать в человеке известную гамму чувств…

Несколько лет этот этюд провалялся на антресолях, в туалете. Я его уже собрался было выкинуть, как вдруг узнал новость: Халифман – подопечный Геннадия Ефимовича – стал чемпионом мира по шахматам. Я вспомнил, как Несис впервые мне представил Сашу, тогда ещё совсем юного, только что возвратившегося из Нидерландов, с юношеского чемпионата Европы, где он завоевал первое место.