Ганна Ильберг - Клара Цеткин

И действительно, советская власть образцово заботится о детях трудящихся женщин. Сколько одних только детских садов и детдомов осмотрела Клара во время своих поездок! Все они организованы с любовью и заботливостью, хотя нередко на очень скромные средства. Детдом во Владикавказе вызвал у Клары Цеткин особенный интерес, потому что его основали красноармейцы, которые говорили: «Как могут женщины помогать нам в социалистическом строительстве, если мы не будем проявлять заботу об их детях?» И они содержали детдом за счет своего более чем скромного жалованья и своих скудных продовольственных пайков. «Никогда, — писала с восхищением Клара, — я не видела группы маленьких девочек и мальчиков, которые были бы физически и духовно лучше развиты и казались бы более счастливыми… Они с любовью и доверием относятся ко всем мужчинам и женщинам, работающим в. этом учреждении. Красноармейцы приходят сюда, как старшие братья. Этот дом похож на большую, счастливую семью».

Клара во время своей поездки повсеместно наблюдала ростки новой жизни. Однажды она присутствовала на митинге, где собралось пять тысяч женщин. Армянки, татарки, еврейки, хотя и безграмотные, страстно говорили о своем желании «создать человечеству новый мир и защищать социальную свободу и национальную независимость». Одна из женщин правильно выразила их подчас еще неясные мысли, когда под восторженные аплодисменты, то и дело прерывающие ее речь, заявила:

— Мы ценим мирную созидательную работу, которую изо дня в день проводит Советское правительство и благодаря которой ему удается изживать старую вражду между народностями. Пролетарки и крестьянки, со своей стороны, хотят' упорным трудом и вдохновенным самопожертвованием внести свою долю в эту работу. Но в то же время они готовы сегодня и завтра, как они были готовы вчера, сменить орудия труда на боевое оружие, если опасность начнет угрожать советскому строю, который освобождает как женщин, так и мужчин и обеспечивает права всех национальностей.

Бурная овация наградила оратора. «Это было нечто неизмеримо большее, чем одобрение, — писала Клара, — это было биение сердца, это была клятва…»

К удивлению Клары, именно на Кавказе она стала свидетельницей того, как часто прямо из гущи собравшихся женщины шли к трибуне и брали слово. Никто не поручал им говорить. Они не клали перед собой на кафедру никаких рукописей, даже самой маленькой записочки. Речь свободно лилась из их уст, потому что их сердца были полны новой жизнью и чувством недавно обретенной воли. Им чужд был тот страх перед публичными выступлениями, который когда-то перед своей первой речью испытывала Клара.

— Мы были бессловесными рабынями! — воскликнула, обращаясь к толпе, одна из таких женщин. — Мы должны были прятаться в своих комнатах и дрожать перед нашими мужьями, которые были нашими господами. Теперь мы свободны и равноправны и вместе с ними заседаем в Советах, народных судах, школьных советах, повсюду, где работают во имя лучшей жизни для всех. Да здравствует советская власть, защищающая права женщин!

Престарелая Клара чувствовала себя счастливой, когда слушала такие речи. С какой поразительной быстротой большевики научили политграмоте этих женщин, которые долгое время были угнетены! Даже мусульманок обучают они в специально устроенных для них женских клубах. Здесь в женщинах пробуждается чувство человеческого достоинства и они учатся бороться за свои права. Клара посетила несколько таких клубов, и ни один из них не был, как она подчеркивала, «питомником нежных феминистских тенденций Нет, он — сборный пункт и школа революционных сил».

— В связи со своеобразными задачами клуба, — рассказывала Клара Цеткин, — в нем собираются исключительно женщины, женщины различных горных и степных народов Закавказья, исповедующих ислам. Яркий электрический свет падает на разноцветные, богато расшитые одежды и прозрачные покрывала, не скрывающие лица…

Когда Клара через переводчицу попросила собравшихся в клубе женщин рассказать о своей прошлой жизни, одна из мусульманок горячо воскликнула:

— Какова была наша жизнь до революции? Отец продавал нас, словно молодых ягнят, едва мы достигали десяти, двенадцати лет, а то и раньше. Муж избивал нас палкой или кнутом, когда ему вздумается… Ему хотелось морить нас голодом — и мы голодали. Он отнимал у нас возлюбленнейшую дочь, которая была утешением наших взоров и поддержкой для наших слабеющих рук. Он продавал ее, как некогда покупал нас самих… У какого судьи мы могли искать правосудия? Но как все изменилось теперь! Как благодатная гроза, пришла революция! Советская власть издала новые законы. В них записано, что мы являемся такими же людьми, как и мужчины, и что мы так же свободны и обладаем всеми правами, как и они. Никто нас не спрашивает, кому из великих пророков мы поклоняемся: Магомету, Моисею или Христу. Вечная благодарность советской власти!

Это говорили в клубах мусульманки Кларе Цеткин. Правда, еще только единицы из них осмеливались нарушить восточные обычаи и прийти на публичное собрание. В Батуме на огромном митинге Клара заметила много женщин в чадрах. Один оратор за другим горячо и страстно говорили об успехах, достигнутых советской властью, но среди выступающих не было ни одной женщины. Потом все же какая-то мусульманка с закрытым чадрой лицом вышла из толпы и пробралась вперед к трибуне. Она попросила слова. Поднявшись на кафедру, она решительным движением сбросила чадру. В зале раздались крики удивления и возмущения. «Впервые, — писала Клара Цеткин, — в Батуме, в общественном месте появляется женщина без чадры… Это производит невероятное, неописуемое впечатление… Многие из носящих чадру женщин срывают ее. Каждый чувствует, что выступление этой женщины является актом открытого восстания против обычаев и догм, порабощающих восточную женщину». Клара Цеткин повсюду наблюдала, как вчерашние рабыни уже сегодня «собираются под знамена Советов и Коминтерна». И она испытывала огромную радость и чувствовала себя счастливой. Здесь, в Стране Советов, больше никто не будет оспаривать у женщин их прав. Они представляют собой большую силу, на них тоже опирается новое государство.

На обратном пути в Москву, когда за окном вагона блестело море и мелькали темные силуэты пальм, Клара Цеткин позволила себе немного помечтать. Ее мысли устремились к тому, теперь уже недалекому, времени, когда в советских республиках воплотятся в жизнь прекрасные слова Ленина о равноправии женщин: «Каждая кухарка должна уметь управлять государством».

Все чаще возраст и болезни препятствовали Кларе Цеткин целиком и полностью справляться с многочисленными задачами, стоявшими перед ней в Германии. Нередко полный упадок сил вынуждал ее по целым месяцам оставаться в Советском Союзе, а на восьмом десятке жизни великого борца за социализм Советская страна стала ее второй родиной.