Валерий Хотног - Двадцать пять лет в плену у веселых и находчивых

А в КВН, и именно при Киселевой и Лобове, на нас с Марфиным смотрели как на людей, работающих за идею. Вначале от Киселевой, а затем от Лобова я слышал:

— Для вас КВН это же увлечение. На нем ведь нельзя зарабатывать деньги!

И мы, наивные романтики, в это верили! У меня как-то еще при «АМиК» Гришина, который закладывал весомые деньги с учетом всей моей команды администраторов и такелажников сцены, в 1990 году был разговор с АВ по зарплате. Он завел разговор на эту тему в одной из комнат МДМ в присутствии Гришина, сокрушаясь, откуда у меня такие большие выплаты. На что я, не мешкая, быстро ответил:

— Да пожалуйста, какие считаете нужными, такие и платите.

Тренеры с командами тогда работали без денег. Что сейчас, наверное, даже трудно себе представить. Лучшей наградой тренера было признание «братьями по цеху» результативности тренируемой тобой команды. Но поскольку я жил в реальном мире, после того разговора с АВ понял, что деньги надо зарабатывать на другом и самостоятельно. Действительно, приходилось участвовать в телевизионных съемках КВН для удовольствия, имея другой основной источник дохода. Впрочем, в КВН позже тоже стали зарабатывать хорошие деньги, только не мы. Несколько лет спустя это стало очевидным, причем совершенно неожиданно для меня и Марфина. Нам предлагали крохи. Положение Миши было вообще возмутительным, поскольку он, с определенного момента, творил только на КВН, и с этого в основном жил, внося при этом такой вклад в сохранение и развитие КВН, что в таком контексте рядом с ним неловко себя выставлять. И тем не менее я тоже работал много в КВН, а жил в основном на деньги из «Ноу-хау». В Первой лиге в Воронеже финансовое положение было просто бедственное, но я очень уважал Нину Степановну и работал в основном за идею.

А на маленькие деньги за режиссуру передачи «КВН-ассорти», которая будет выходить намного позже на ОРТ и которая будет требовать от меня титанических физических усилий из-за плотного графика производства «Ноу-хау» в «Хелиосе», я соглашусь, свято веря, что денег в КВН просто нет, а делать передачу некому. В действительности все это будет происходить за несколько лет до кризиса 1998 года, когда шальных денег в стране будет масса. Когда после кризиса людям, приходящим на работу в КВН, станут платить в два раза больше, чем нам до кризиса, а материальная база определенной части «элиты» в руководстве КВН станет бросаться в глаза, когда станет просачиваться информация о спонсорских суммах в телевизионном КВН, мы поймем, что нас «поимели».

Много лет спустя у меня возникнет даже подозрение, что платили мне намного меньше денег, чем заявляли АВ, как руководителю программы. Поскольку основной источник существования был в «Ноу-хау», в «АМиК» я годами не получал свои деньги. Однажды Лобов, явно нервничая, мне сказал:

— Я не банк, процентов не плачу! Забери свои деньги.

Мне приходилось разрываться не только между телепередачами. Я сильно переживал и мучился из-за проблем в семье. В январе 1991 года, отправляясь из Домодедова в Тюмень на фестиваль, я, ожидая посадки в самолет, написал письмо папе, который очень хотел, чтобы после окончания аспирантуры я вернулся в Кишинев. Будучи активистом одного из политических движений, он верил, что его сын сможет повлиять на ход истории. Некоторые мои однокурсники активно занимались политикой и преуспели в этом. Со стороны происходящее в республике представлялось иначе. И что притом, что, будучи активным членом землячества, регулярно бывал в посольстве Республики Молдова на Кузнецком Мосту. Как мог, в письме еще раз постарался объяснить свое поведение. Но на войне, которая проходила между Молдавией и Приднестровьем (которое неофициально получало помощь из России), гибли люди, в том числе его знакомые, и желание сына остаться «на стороне врага», воспринималось им только как предательство.

Как же это сильно исказило мою жизнь! Эта вечная боль, которая уже столько лет не дает покоя. Муки, страдания. Именно на этом фоне и формировалось окончательно мое отношение к семье Масляковых. Я всегда был домашним человеком. Для нормального развития я должен был быть в семье. К тому моменту Масляковы стали для меня как родные. Я стал относиться к ним как к своей семье. Никто этого не знал, да и вряд ли кто мог понять. Для меня иначе было невозможно. Это произошло само по себе, они стали заменять мне родителей. И то, что они были постоянно рядом, придавало какой-то смысл жизни в Москве. И уже никогда я не мог с ними строить бизнес-отношения со всеми вытекающими последствиями. И уж тем более никогда не относился к ним как к работодателям. Отсюда и моя неспособность делать им сознательно что-то плохое или предавать их. Даже говорить плохое. Вряд ли они об этом догадывались, иногда выматывая меня, как многих других, которые их окружали и которые просто присасывались к кормушке. Из-за такого моего отношения мне всегда было трудно отказать АВ. Даже если предлагаемая работа была трудной или предложение неинтересное. У меня вплоть до 2009 года оставался некий страх перед АВ, как перед папой. Этот страх парализовывал при встрече. Некая необъяснимая зависимость не позволяла порой даже разумно говорить. Феномен, с которым мне еще предстоит разобраться.

При всем при этом я всегда любил своего родного папу и гордился им. Ведь все, что я смог достичь, стало возможным благодаря тому, что было заложено в его доме. И с каждым годом люблю его больше. Чем больше лет моим детям, тем больше я его люблю, уважаю и преклоняюсь перед его мудростью. Иногда меня охватывают сомнения в правильности своего тогдашнего решения. А он так и не простил меня. Уже больше шестнадцати лет мы с ним не общаемся, хотя с моей стороны неоднократно предпринимались попытки. Кто бы знал, как мучительно работать в сфере развлечений с таким грузом тоски, грусти и вечных страданий. Конечно, не только КВН был причиной той жизни, что я избрал. Но определяющим в моем принятии решения остаться в Москве точно был КВН. Ведь я был уже пленен этой замечательной игрой и самим АВ. Я даже не мог сказать, кого люблю больше. Да к тому же все, что я мог сделать в родном городе, я уже сделал. Мне было там просто тесно. А политикой заниматься я не хотел.

В Москве все шло по нарастающей. Уже хорошо разобравшись во всех интригах и отвратительной подковерной борьбе за сферы влияния рядом с АВ, с учетом моего отношения к Семье (семье Масляковых) и объяснимого желания доказать родному пане, что чего-то добился, я начал параллельно прокладывать свою дорогу. Ведь права на ошибку не было, нельзя было даже теоретически допускать мысль оказаться выкинутым и «остаться никем». Уже в те годы было предельно ясно, что подставить в глазах АВ можно любого. И это может произойти совершенно не оттого, что этот человек сделает плохое или недозволенное. В каком-то смысле этому способствовала сама манера АВ приближать и отдалять людей. Я задумался: если такое произойдет со мной, с чем я останусь? И еще… Да, я могу быть преданной «собакой», но для собственного равновесия должен чувствовать себя хоть где-то полным хозяином положения.