Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма

Генералы войск за продолжительную полезную службу, не только бывшие в военных действиях и сражениях с внешним врагом и неприятелем, но и не бывшие в последних, пользуются милостью оставления им по выходе в отставку всего получаемого по службе содержания, в виде пенсии. Чины корпуса жандармов борются с более опасным и тяжелым внутренним врагом, невидимым для глаза, как внешний враг и неприятель видимы, и могут только тогда действовать оружием и отражением, когда производятся на них нападения и покушения, каковые во всех случаях следуют неожиданно или из-за угла, или с употреблением таких мер и приемов, которые сопровождаются особыми махинациями и злодейскими действиями, заранее обдуманными. За военными чинами войск стоит в защиту могучая физическая сила, за чинами же корпуса жандармов в защиту идет один немой закон.

Чины корпуса жандармов, находясь таким образом не месяцы и годы, а всю жизнь, так сказать, на военном положении, на поле битвы тратя все свои силы, здоровье и способность на службу царю и отечеству и перенося с семействами постоянное нравственное беспокойство, а нередко непредвиденные, незаслуженные и притом безнаказанные оскорбления, казалось бы, могут быть в отношении вознаграждения за прежнюю службу по выходе в отставку приравнены к боевым офицерам и генералам.

Прося позволения говорить с вашим превосходительством искренно и с откровенностью о том положении, в котором я нахожусь в настоящее время, я долгом считаю сказать, что [мое] поведение на должности и в жизни всегда было достойно честного человека и офицера и с этой же честью мне желательно и оставить службу; но неимение мною никаких сбережений при оставлении мною службы ставит меня в невыразимо тяжелое и безвыходное положенье с семьею; я имею долги, но не частным лицам, а родным в банке по учтенным мною векселям с женою, — эти долги мне необходимо погасить для дальнейшего сравнительно спокойного существования в отставке. Долги временем образовались от чрезмерно дорогой жизни в городе Киеве и недостатке получаемого мною содержания на службе, представительность которой мне приходилось поддерживать в таком бойком административном пункте, каковым представляется Киев.

Аренда за мою службу была мне обещана несколько раз несколько лет тому назад, но таковую я не получал.

Не сохранив себе положительно никаких сбережений от службы, я в то же время сделал немалые сбережения казне, а именно: когда с 1884 г. дела во вверенном мне управлении производством настолько усилились, что не было никакой физической возможности управлению помещаться в ограниченном помещении, занимаемом в частном доме канцеляриею, на наем какового денежный отпуск от казны столь ограниченный по городу Киеву, включенному во 2-й разряд по квартирному довольствию, — то я прибег к содействию городского управления, а не казны, и благодаря сложившимся добрым личным отношениям к бывшим городским головам г. Киева, получил для помещения жандармского управления в городском доме бесплатно помещение, с арестантскими камерами и с отоплением от города в 1884 году, и в продолжение 18½ лет сряду пользовался этим помещением бесплатно, и только с 1-го июня 1902 года городское управление потребовало плату 1200 рублей в год, и только благодаря тому, что состав Киевской городской полиции был усилен. Таким образом, в казне за 18½ лет сохранилось сбережения 22 200 рублей. Наконец, и по политическим делам, возникавшим в г. Киеве, немало поступало денег в казну; отлично помню, что обыском в г. Киеве, по моему распоряжению произведенным у чиновника Киевской контрольной палаты Веледницкого [46] Веледницкий Василий, чиновник киевской контрольной палаты, предатель. Член киевского революционного кружка. В своих откровенных показаниях осветил работу киевских революционеров, а также организации украинофилов, начиная с 1873 г. , отобрано было 4 тысячи рублей денег, принадлежащих социально-революционному сообществу (по делу Лизогуба) [47] Лизогуб Дмитрий Андреевич (1850–1879). Учился в Пб. Ун-те. В 1874 г. бросил ун-т, посвятив себя делу революционной пропаганды, отдав все свои большие средства на революционные нужды. Пробыв некоторое время за границей, Л. поселился у себя на родине в дер. Листвине. В 1878 г. после процесса Ковальского приехал в Одессу, где был арестован; Одесским военным окруж. судом приговорен к смертной казни и повешен 10 авг. 1879 г. , которые целиком поступили в доход казны.

Прослужа и проживая в городе Киеве 25 лет, я в Юго-Западном крае никогда не приобретал и не приобрел никаких земельных собственностей, считая неудобным по должности, мною занимаемой, входить в какие-нибудь денежные сделки и купли, каковые безусловно все обставляются участием евреев.

Настоящие мои записки, на 65-м году моей жизни написанные, а также и приложение к ним, могут составить, быть может, некоторый материал для будущей истории России и освещения деятельности введенных в записку лиц, занимавших в России высшие министерские и административные должности, с которыми мне неоднократно приходилось по службе иметь деловые политического характера сношения и личные объяснения.

В эти записки я вношу возможно последовательный ход социально-революционного движения в России и выдававшиеся факты и события, известные мне с полной достоверностью. Полного, всестороннего обзора революционного движения я вносить в эту записку не предполагаю, так как отдельные вышедшие из-под пера многих авторов обзоры этого движения известны; они напечатаны в особых изданиях и составляют материал полный, находящийся в архивах бывшего III отделения собственной е. и. в. канцелярии и департамента полиции. А материал настоящих записок взят мною из архива моей памяти, составляющей дорогой дар природы, одарившей меня широкою воспоминательностью всех протекших событий тяжелого и смутного времени на Руси, и в особенности событий, соприкасающихся с моею службою в корпусе жандармов.

Быв убежденным монархистом, воспитанным в духе полнейшего единодержавия, я представляю из себя человека, всецело преданного русской национальной идее, с которой шло мое служение родине и жизнь: и эта жизнь и служение сливались в одно громадное целое, беззаветно преданное монархам и отечеству.

Такие незыблемые начала, вошедшие в мою кровь и плоть, дают мне право рассчитывать на то, что читатель сих записок отнесется с полным доверием ко всему в сих записках изложенному. Насколько дорога мне Россия, настолько дороги мне и правда и истина, с каковыми я и приступаю к изложению и неотступно буду держаться их.