Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма

Так, вместе со мною сидел один рабочий, совершенно не затронутый до тех пор социал-демократической пропагандой. Все время плакался он на свою участь и на Новицкого и говорил, что царь-батюшка, наверное, не знает о том, что его именем делают разные негодяи, и что было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь довел об этом до его сведения.

Человек крайне жалкого образования, грубый, жестокий и неумный, сыщик по страсти, но без всякого сыщицкого таланта, Новицкий современного революционного движения, разумеется, совершенно не понимал. Настолько не понимал, что очень часто и очень многим выражал глубокое и, очевидно, совершенно искреннее удивление по тому поводу, что евреи могут принимать участие в революционной деятельности.

— Ну, русские, это я понимаю; отчего же им не позабавиться? Но евреи! Ведь действительно же их положение тяжело, и наказываем мы их куда построже, чем русских; чего же они еще лезут? Неужели им этого мало?!

Для него революционное движение вызывалось, очевидно, не тяжелыми условиями жизни, не социальным неравенством и не политическим гнетом, а наоборот, тем, что люди с жиру бесятся; если же на его пути встречались люди, революционность которых слишком явно противоречила его теории, то он недоумевал, искренно негодовал на них и столь же искренно мстил им, как за личную ему обиду.

Совершенно естественно, что разобраться в психологии революционеров он был совершенно не в состоянии, отличить различные течения в их среде — тоже, почему он и мог предъявлять одному и тому же человеку обвинение в одновременной принадлежности к социалистско-революционной и социал-демократической партии.

Я сказал, что он был сыщиком по страсти, но без сыщицкого таланта. Может быть еще более он был палачом по страсти. Сыск тонкий, построенный на психологии, его тяжеловесному уму был недоступен. Он понимал физическую силу, угрозу; он рычал, топал ногами на арестованных, особенно на рабочих, угрожал им всяческими карами и иногда у слабых людей вынуждал предательство, но редко. Для большинства его приемы были слишком грубы, слишком примитивны. В этом, и почти только в этом, состояла его система сыска. Опутать арестованного сетью лжи, затронуть его самолюбие, сыграть на его благородстве и этим путем довести до сознания или даже до предательства, как это умел делать Зубатов [7] Зубатов Сергей Васильевич (1864–1917). Не окончив гимназии, поступил на службу в почтово-телеграфное ведомство. В 80-х годах был членом московского народовольческого кружка. В 1885 г. 3. вошел в сношения с начальником московского охранного отделения Бердяевым, работая в качестве секретного сотрудника. С раскрытием его секретного сотрудничества, 3. перешел на службу охранного отделения, сначала в качестве филера, а потом чиновника особых поручений при департаменте полиции и был назначен заведывающим особым отделом. 17 сентября 1903 г. был уволен от службы. В марте 1917 г. покончил жизнь самоубийством. О Зубатове см. еще в тексте, глава XVII. , Новицкий не мог. Нужно отдать ему справедливость, что и провокации он не признавал, потому ли, что она требовала большей изворотливости, чем отпущенная ему природой, а может быть и потому, что она возмущала даже и его покладистую жандармскую совесть.

Совершенно естественно, что, как жандарм, Новицкий стоял совершенно не на высоте своей задачи. Он был страшен отдельным людям, попавшим в его руки, он был страшен для мирных обывателей Киева, пожалуй, для умеренного либерализма, но революционное движение шло мимо него, страдая от него гораздо меньше, чем от более тонких героев сыска, как Зубатов, а может быть и выигрывая от него: слишком многим он преподал прекрасный урок русского государственного права и слишком многих он заставил серьезно задуматься над достоинством русского государственного строя. К сожалению, я не знаю судьбы того благонамеренного рабочего, о котором я уже говорил, но не было бы ничего удивительного, если бы, пройдя школу Новицкого, он оказался вполне готовым революционером. А таких за четверть века были тысячи.

Промахов Новицкий делал массу. Я расскажу об «ибсеновском деле», близко мне знакомом.

В 1899–1900 гг. жажда знания в киевской молодежи, при почти полной невозможности устраивать публичные лекции, вызвала устройство ряда научных рефератов в частных квартирах, на которые собиралось 30–80 человек. Читали: Н. А. Бердяев А. В. Луначарский [8] Луначарский Анатолий Васильевич. Род. в 1875 г. в Полтаве. В с.-д. движении принимает деятельное участие с 1897 г. Сотрудничал в целом ряде большевистских органов («Вперед», «Пролетарий», «Новая Жизнь»). В эпоху реакции примыкал к группе «Вперед». В 1917 г. был в организации межрайонцев, вместе с которыми во время VI съезда вошел в партию большевиков. С октябрьской революции стоит бессменно на посту народного комиссара просвещения. Известен своими многочисленными работами по искусству и литературе, а также как драматург. , покойный М. Б. Ратнер [9] Ратнер Марк Борисович (1871–1917). Публицист, народник и общественный деятель. По окончании Киевского ун-та работал в качестве присяжного поверенного. Видный сотрудник «Русского Богатства» и других изданий, помещал статьи по марксизму, аграрному вопросу и рабочему законодательству. В своих статьях Ратнер с 1903 г. начал уделять внимание еврейскому вопросу и был одним из главных публицистов социалистической еврейской рабочей партии (так наз. «СЕРП»). , Е. В. Тарле [10] Тарле Евгений Викторович, академик, историк, род. в 1874 г. Профессор Ленинградского ун-та. Известен своими работами по истории рабочего класса во Франции в эпоху французской революции и позднее, а также исследованиями по истории континентальной блокады и новейшей истории Зап. Европы. и я. На один из таких рефератов, в апреле 1900 г., посвященный Ибсену, который читал Луначарский, явилась полиция — и арестовала всех. В числе присутствовавших был и Тарле, были и мы с женой. Потом были произведены обыски на квартирах лиц, присутствовавших на реферате, и забраны многие лица, находившиеся на этих квартирах. Всего арестовано было 60 человек. Обыски в квартирах были произведены в отсутствие хозяев, хотя местопребывание хозяев было известно: они были в руках Новицкого [11] Благодаря моему отсутствию во время обыска обыскивавший мою квартиру частный пристав украл у меня 50 руб. Произошло это следующим образом. Прислуга открыла двери; вошла целая орава полицейских; у них в руках было, по словам прислуги, «богато ключей». Прислугу они отослали в кухню и с помощью подобранных ключей открыли стол. В ящике были деньги. Только после этого сочли они нужным позвать домохозяина. В качестве понятого, частный пристав вынул из кармана деньги и предложил хозяину пересчитать их. Денег оказалось 108 руб.; так это и было записано в протокол, который подписал домохозяин. Между тем денег было на 50 руб. больше. Жаловаться, разумеется, было невозможно. — Прим. автора . . Новицкий не хотел верить, что это был реферат об Ибсене, несмотря на доказательства (конспект реферата), и вопреки всякой очевидности воображал, что это была революционная сходка. Нас продержали по 1½ месяца в тюрьме, затем начали выпускать, а через два года мы получили приговор: освободить от наказания за отсутствием улик. Иначе и быть не могло, но 1½ месяца мы провели в тюрьме, два года мы находились под следствием; молодой тогда приват-доцент Тарле потерял место в средних учебных заведениях, где он преподавал, и кроме того полученную уже им заграничную командировку; студенты были исключены из университета и многие из них не смогли кончить. Зато некоторые юнцы и юницы получили не бесполезный для них урок из области государственного права.