Михаил Полторанин - Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля

Я налил ему полстакана коньяка, чтобы он не умер от стресса в моем кабинете. Борис Абрамович опрокинул стакан, на глазах захмелел и тихо удалился строить новые комбинации.

Наивный я был, полагая, что вразумил Березовского. Он, разозленный, очевидно не без помощи «фомки», проник в кабинет президента. Оттуда — рык в Дом правительства, и Черномырдин через хитрые кредитные схемы отвалил Березовскому на ОРТ около 100 миллионов долларов. Потом еще и еще. «Сибнефть», которую Ельцин подарил Березовскому с Абрамовичем, якобы для финансирования телекомпании, продолжала исправно нести золотые яички, но складывала их в другие корзины.

А в ОРТ повесили покрывало секретности над финансовыми потоками. Нашему комитету удалось провести через Думу поручение Счетной палате: срочно проверить эффективность расходования бюджетных средств в телекомпании.

И палата выяснила, что ОРТ — это транзитный пункт для перевалки государственных денег в сеть частных фирм типа «Рога и копыта», созданных за рубежом командой Березовского — Дьяченко: степень личной заинтересованности данной пары в аферах ревизоры исследовать не решились, полагая, что это дело прокуратуры.

Одной фирме, угнездившейся на территории США, без каких-либо обоснований было, к примеру, перечислено 350 тысяч, а другой — 800 тысяч долларов. В Лондон якобы за полученные оттуда художественные фильмы переправили 11,2 миллиона долларов, хотя фильмы эти были отечественные.

Территорию России не покидали, и английская фирма никакого отношения к ним не имела. Ну и все такое прочее. Так по кусочкам — по малым и большим — растаскивали деньги ОРТ «спасатели Первого канала». Мало им дармовой российской нефти, хотелось выскрести и остальные сусеки.

Дума направила акт Счетной палаты в Генпрокуратуру. Ну а мундиры голубые тогда отмашку из Кремля, естественно, получить не могли. Без нее они неподвижны, как истуканы на острове Пасхи, и незрячи, как слепые котята, — не смогли позднее найти даже стоявшего перед носом хозяина денег, которые активисты ельцинского предвыборного штаба тащили из Дома правительства в коробке из-под ксерокса.

Выходка Бориса Николаевича с Первым каналом настолько возмутила членов Федерального собрания, что за внесенный нами закон «Об особом порядке приватизации организаций государственного телевидения и радиовещания» проголосовало более двух третей депутатов Госдумы и абсолютное большинство в Совете Федерации. Закон устанавливал обязательные принципы денационализации: если учитываются интересы всего многообразного общества, а не отдельных групп и политических тенденций, если обеспечивается равный доступ к СМИ граждан, общественных организаций и объединений, если… Немало было других условий.

Но главную пулю отлили для президента в конце документа: Ельцину предложили отменить свое решение о передаче Первого канала олигархам и привести указ о создании ОРТ в соответствие с новым законом. То есть отнять драгоценную игрушку у своей дочери с ее пройдохами-учителями по части сколачивания личного капитала. Все было прописано в рамках полномочий Госдумы.

Закон был оселком — им депутаты проверяли готовность Ельцина следовать послеоктябрьской Конституции, которой президент обложил свою власть, как перинами. Старая Конституция упирала Борису Николаевичу в бока углами — он ее расстрелял из танков. А по новой обещал жить в полном согласии с урезанным в правах парламентом.

И этот закон, никоим образом не угрожавший самодержавным порядкам, он должен был либо подписать в установленные Конституцией сроки, либо наложить на него «вето». Но подписывать не хотел, а «вето» накладывать не решался — его преодолели бы обе палаты Федерального собрания. Об этом говорили итоги голосовании за документ. И Ельцин просто заволокитил закон («что хочу — то и ворочу»): затеял с председателем Госдумы нелепую переписку, придираясь к процедуре рассылки бумаг. Закон так и не увидел света — лег под сукно. Не обязательно всякий раз воевать с парламентом, проще делать вид, что его не существует. Не пошлешь же в кабинет президента ОМОН следить за продвижением документов.

Нет, черного кобеля любая Конституция не отмоет добела.

В те же дни президент собрал для разговора в Кремле председателей ведущих комитетов Госдумы. Пригласили и меня. Я спросил Ельцина: почему он нарушает Конституцию и не определяет судьбу закона?

— Это не закон, а антизакон, — сильно возбудился Борис Николаевич. — Я не хочу о нем говорить.

Вот такая краткая аргументация. Но другой его оценки нашего документа мы, понятно, не ожидали. А рассчитывали только — и в очередной раз напрасно — на выполнение Ельциным своих конституционных обязанностей.

Олигархи — существа мстительные, как одногорбые верблюды. Те гоняются за обидчиками, пока не заплюют, не затопчут. Непрестанно «мочили» меня за противостояние с их хозяевами щелкоперы ОРТ и особенно НТВ. Редкая еженедельная программа «Итоги» обходилась без словесных плясок вокруг моего имени.

Я дал большое — на полосу — интервью газете «Российские вести», где назвал стратегические просчеты Ельцина и обозначил некоторые пути выхода из глубочайшего кризиса. В основном это интервью и полоскали в эфире. Подавалось так, будто я, многолетний соратник Бориса Николаевича, отвернулся от него и затеял свою игру. Какую? Решил сам идти в президенты, о чем свидетельствовала газетная публикация. Мол, всеохватное интервью — это моя президентская программа.

Олигархи полагали, что я мог вернуться в правительство, а лишний геморрой им был ни к чему. Раскрытием «тайных» планов «коварного сподвижника» они рассчитывали вбить клин между Ельциным и мной, потому что не было у Бориса Николаевича врагов смертельнее, чем те, кто хотел занять его место.

Бог оберегал меня от дурацких мыслей о посягательствах на царские покои. И возвращение в правительство однозначно не могло состояться. Олигархи ошибались, связывая нас по-прежнему с Ельциным, — мы ведь о своих взаимоотношениях не распространялись. Я сам вбивал клин за клином между президентом и собой — о некоторых моментах рассказал в этой главе.

Как терпят друг друга какое-то время несовместимые семейные пары — до окончательного разрыва — так могут идти рядом политики с несхожими взглядами. До поры, когда между ними начнет пробиваться уже не искра, а пламя. Тем более если политики находятся на разных орбитах.

За семь лет совместной работы, начиная с МГК КПСС, я видел, как удалялся от себя, первоначального, Борис Николаевич — все дальше и дальше. Так мне казалось тогда.

Теперь я думаю, что все было наоборот. Полицедействовав, не раз поменяв свое обличье ради достижения или сохранения власти, он в конце концов вернулся к себе, первоначальному, к своей сути, заложенной в него еще при родах.