Владимир Муравьев - Пестель

И он стал развивать перед Рылеевым свой план переворота и установления нового строя. Рылеев слушал внимательно. Потом Пестель перешел на свою излюбленную тему — толкование конституции и разделение земли. Но он не счел возможным быть до конца откровенным и соглашался с рылеевским пониманием планов землеустройства.

Обсуждением земельного вопроса и кончилась двухчасовая беседа Пестеля и Рылеева. Пестель уходил с сознанием, что его основная цель не достигнута. В чем-то они понимали друг друга, но многие важные вопросы решались ими различно. Пестель ясно ощущал настороженность Рылеева по отношению к себе, понимал, что тот подозревает его в честолюбивых замыслах, и в этом находил главную причину, мешавшую им столковаться.

Пестель произвел на Рылеева большое впечатление. Рылеев отдавал должное его уму, твердости занятой им позиции. Стремление Пестеля слить воедино Северное и Южное общества Рылеев понимал и одобрял.

Вскоре после их встречи на квартире у Рылеева собралось совещание, на котором присутствовали Трубецкой, Тургенев, Митьков, Оболенский, Пущин и Матвей Муравьев-Апостол. На этом совещании Трубецкой старался доказать, что объединение обществ невозможно из-за кардинального различия Конституций.

— В этом находить препятствие есть знак самолюбия, — возразил Рылеев. — По моему мнению, мы вправе только разрушить то правление, которое почитаем неудобным для своего отечества. Конституция, принятая большинством голосов членов обоих обществ, должна быть представлена Народному собранию как проект.

Мнение Рылеева возобладало.

Рассказывая Пестелю о совещании у Рылеева, Матвей Муравьев-Апостол сообщил, что на нем было решено объединить оба общества.

— Ну, слава богу! — облегченно вздохнул Пестель, узнав о решении.

— Но знаете почему? — продолжал Матвей Муравьев-Апостол. — Потому что, мол, вы человек опасный для России и для видов общества и вас нельзя выпускать из виду и надо знать все ваши движения. Потому-то объединение обществ необходимо. Предложил это Рылеев после того, как Трубецкой рассказал о своем разговоре с вами относительно временного правления.

Пестель криво усмехнулся, хотел что-то сказать, но махнул рукой и промолчал.

Трубецкой подробно осведомлял Никиту. Муравьева обо всем происходящем. Рассказы Трубецкого были несколько тенденциозны, и потому, когда Пестель пришел к Никите Муравьеву, тот встретил его холодно.

Авторы конституций, естественно, начали разговор с обсуждения своих работ. Никита Муравьев сказал, что намерен после окончания своего труда стараться всюду его распространять, не выставляя, конечно, своего имени, и вербовать таким образом сторонников.

— Потому что, — объяснял он, — мы можем достичь нашей цели посредством одного только общего мнения.

Снова, в который уже раз, Пестель заговорил о необходимости начать с истребления царской фамилии и провозглашения диктатуры временного правления и потом уже постепенно вводить новые порядки. Никита Муравьев ответил, что считает план Пестеля варварским и противным нравственности. Предлагавший когда-то цареубийство, Никита Муравьев соглашался теперь на введении республики только в случае, если царская семья не примет конституции, по и тогда Романовых следовало лишь спокойно выпроводить за границу. Говоря о конституции Пестеля, он особенно оспаривал избирательную систему и проект разделения земли, то есть самые важные ее положения.

На заседании Северной думы, вскоре после своего разговора с Пестелем, Никита Муравьев предложил потребовать от вождя южан подробного изложения программы Южного общества. Он предлагал, изучив программу, взять из нее и из обеих конституций все полезное, составить из всего этого третью конституцию и предложить ее Южному обществу, А потом уже говорить о слиянии обществ. Дума согласилась с предложением Муравьева.

Решение думы было вынесено на утверждение членов общества. Трое директоров, а также Митьков, Рылеев и Нарышкин собрались на квартире Тургенева обсуждать предложения Никиты Муравьева.

Не все одобряли то, что слияние обществ откладывалось, и больше всего был этим недоволен Рылеев. Но Никита Муравьев упорно отстаивал свою точку зрения.

— Нельзя слить два общества, — доказывал он, — отделенные таким большим расстоянием и притом разделенные мнением. Тем более что у нас всякий имеет свое мнение, а на юге, сколько известно, нет никакого противоречия мнениям Пестеля. При слиянии обществ большинство голосов всегда было бы выражением одной его воли. Никогда не соглашусь слепо повиноваться большинству голосов, когда решение их будет противно моей совести и уж, во всяком случае, предоставляю себе право выйти из общества.

Доводы Никиты Муравьева подействовали, и северяне единодушно решили требовать от Пестеля представления конституции, плана действий и согласия на образование особого комитета для их рассмотрения. А до окончательного решения постановлено было объединение обществ отложить.

Но, узнав об этом, Пестель не сдался. Он снова попытался убедить директоров согласиться на немедленное объединение. Он даже имел смелость доказывать необходимость введения в объединенном обществе строгой дисциплины, основанной на безусловном подчинении руководителям. Все было бесполезно.

Через несколько дней на квартире Оболенского состоялось совещание с участием Пестеля.

Руководители Северного общества, недовольные упорством Пестеля, горячились, он же, наоборот, держался хладнокровно.

Много толков было вокруг польского вопроса.

Но больше всего спорили об устройстве общества.

— Не требую я от северных членов слепого повиновения одному директору, — говорил Пестель, — а предлагаю составить одну общую Директорию. Тем более, что на юге есть уже два директора. Как же я могу предлагать одного?

— Южные директора назначены непременные, а северные на три года, — ответил Никита Муравьев. — Вот по истечении трех лет можно будет приступить к составлению одной общей Директории.

— Слепого повиновения я не требую, — продолжал Пестель развивать свою мысль, — но говорю только, что надобно единство в действии и порядок в обществе. Я же, не кривя душой, признаюсь, что после революции вообще удалюсь от света.

Трубецкой, насмешливо улыбаясь, заметил:

— Будет ли это, увидим, а пока мы воздержимся от ваших предложений.

Хладнокровие Пестеля как рукой сняло. Он встал и с силой стукнул кулаком по столу.

— Так будет же республика! — крикнул он и, глядя в упор на Трубецкого, прерывающимся от гнева голосом бросил: — Стыдно будет тому, кто не доверяет другому и предполагает в другом личные какие-то виды, когда таковых видов нет! — И вышел из комнаты.