Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

Хорошая стояла осень. С этим должен был согласиться даже Коуви, который еле переползал из одного дня в другой. Урожай собрали богатый, и земля, которую он отвел под хлопок, обещала многое. Сомневаться не приходилось: хлопок — это дело. В будущем году он приобретет хлопкоочистительную машину и ничего другого сеять не будет. Но теперь предстоит огромная работа: взвешивать хлопок, паковать его в кипы и перевозить в город.

Силы медленно возвращались к Коуви. Одно время ему помогал Том Слейтер, однако Том не был силен в арифметике, арифметика же оказалась совершенно необходимой: ведь продувные горожане так и норовят тебя обсчитать!

Как-то воскресным вечером Коуви сидел на веранде, ожидая, пока стемнеет, чтобы можно было отправиться спать. Из-за дома показалась Эмилия с садовой лопатой в руке. Коуви ничего не имел против цветов, посаженных Эмилией. Эта лиловая грядка выглядела очень мило. Но не успела Эмилия нагнуться над цветами, как из-за дома вышел этот самый парень, Фред. Он остановился на почтительном расстоянии и поклонился.

— Вы посылали за мной, мисс Эмилия?

Коуви одобрительно прищелкнул языком. Говорят, что этот черномазый приучен к службе в доме. Манеры у него и в самом деле есть. Эмилия быстро выпрямилась и оживленно заговорила:

— Да, Фред, Я подумала, не можешь ли ты починить эту старую калитку! Какой толк в ограде, раз нет хорошей калитки!

Она показала на источенные червем доски, осевшие между парой подгнивших столбов. Фред повернулся к калитке и, прежде чем ответить, внимательно оглядел ее.

— Мисс Эмилия, — медленно проговорил он, — лучше я сделаю вам новую калитку.

«Черт побери!» — произнес про себя Коуви.

Эмилия была в восторге.

— А ты сумеешь?

— Да, мэм. Я сейчас ее измерю.

Коуви смотрел, как Фред торопливо пересек двор, извлек откуда-то кусок бечевки, ловко и точно отмерил на ней высоту столбов и расстояние между ними.

— Надо еще припустить немножко. Я сделаю калитку чуть пошире, чтобы не болталась. Я знаю, в сарае найдутся такие доски, — объяснил он. — Вот только разрешит ли мистер Коуви?

— О, я уверена, что разрешит.

И вот уже Эмилия направляется к нему.

Куда только делся прежний унылый вид его свояченицы? В последнее время она вроде перестала чахнуть и киснуть.

— Мистер Коуви, правда, хорошо будет, если Фред сделает новую калитку? Он говорит, что умеет. Совсем по-другому будет выглядеть двор.

Да, она определенно повеселела!

— Ладно, — пробурчал Коуви.

Фред сделал последние замеры бечевкой.

— Пойду погляжу насчет досок, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.

— Подождешь до завтра, — рявкнул Коуви. — Воскресенье еще не кончилось.

— Слушаю, сэр, — ответил Фред и исчез за домом.

Эмилия снова склонилась над своими цветами.

Настойчивая мысль пробивалась сквозь неповоротливые мозги мистера Коуви. «Будь я проклят, если черномазый нахал не говорил сейчас точь-в-точь, как эти шустрые городские молодчики! И как он измерял калитку! Наверняка считать умеет!»

Это была ошеломляющая мысль, заставшая его врасплох, потрясшая своей чудовищностью. Но когда ужас поутих, когда, так сказать, круги разошлись по воде, Коуви успокоился и стал размышлять.

Он припомнил рассказ капитана Олда о том, как юнца загубили городские родственники капитана, избаловали и обучили грамоте, так что он сделался чересчур уж умен и самоуверен.

— Выбейте из него эту дурь! — бушевал капитан Олд. — Пусть позабудет все начисто!

И Коуви обещал это сделать. «Ну что ж…»

Плантатор сидел совершенно неподвижно, и Люси, которая украдкой выглянула на веранду, решила, что он задремал. Она отошла, покачивая головой. «Бедный мистер Коуви. Он нынче сам на себя не похож». А Коуви все взвешивал и обмозговывал свою идею. На всех богатых плантациях имелись теперь смышленые и бойкие рабы, умеющие обращаться с инструментом, измерять и подсчитывать, даже покупать и продавать. Ему-то, разумеется, был ненавистен самый вид этих негров, которых он частенько встречал в городе. Но если такой невольник заводится у тебя самого на плантации — это совсем другое дело. Это все равно, что иметь собственного черного проповедника.

Последние красные полоски догорели в посеревшем небе. Некоторое время на нем еще маячили черные силуэты высоких сосен. Потом все слилось, и высыпали звезды.

Коуви встал, зевнул и потянулся. Завтра он выяснит, умеет ли Фред считать. Воскресенье еще не окончилось.

На следующий день Коуви приступил к делу — и без всяких тонкостей. Он вел себя неуклюже, грубо, деспотично. Фредерик подозревал, что ему готовится ловушка. Но отступать было поздно. Он сказал:

— Да, сэр, я смогу подсчитывать кипы.

Отныне Фред помечал мелом и пересчитывал кипы хлопка, отправляемые с каждым возом, учитывал вес пшеницы и овса, записывал длинные столбики цифр. И Коуви стал брать своего «счетовода» в город. Среди белых пошла молва о том, что «олдовский мальчишка» умеет читать и писать. До белых хозяев доносились и другие слухи — смутные обрывки забавной «болтовни черномазых». Но было во всем этом и нечто тревожащее. В наше время держи ухо востро! Ведь появился же Нат Тернер! И при этой мысли волосы у плантаторов вставали дыбом, словно от порыва леденящего ветра.

Срок службы Фредерика у Эдуарда Коуви истекал в первый день рождества 1834 года. Объездчик рабов отвез его на плантацию капитана Олда. Юноша вернулся в хорошем состоянии, но капитан встретил их обоих с кислой миной. Разговоры дошли и до его ушей, и он был уже предупрежден, что от этого невольника следует избавиться. Ведь недаром говорят: «Одна паршивая овца испортит все стадо». Капитан Олд не решался игнорировать советы своих всесильных соседей. Он владел куда меньшим числом невольников, чем они. Однако капитану не хотелось продавать этого юнца, пока нельзя будет взять за него полную цену, как за взрослого работника. Поэтому он договорился сдать мальчишку в услужение беспечному мистеру Уильяму Фрилэнду, который жил на красивой старой ферме в четырех милях от Сент-Микэлса.

Коуви гнал коня с бешеной скоростью, возвращаясь по грунтовой дороге от Олда. Он был в прескверном расположении духа. В этот же вечер он избил одного слабоумного негра до бесчувствия. Потом ворвался в дом и, не раздеваясь, грохнулся поперек постели. Люси не смела к нему подступиться, а Кэролайн не хотела.

Возвращение Фредерика на плантацию Олдов было настоящим событием для всех рабов. Малыши взирали на него круглыми от любопытства глазами, старики рассказывали ему о его бабке. Оказалось, что некоторые знали и его мать, другие вспоминали, как они с Фредом ели из одной кормушки под неусыпным надзором «тетки Кэти». Фредерик пришел как раз на рождество, и они могли угощать его вволю. Он видел выражение их лиц, ощущал их теплоту и радость. Впервые он заметил, что ему улыбнулась девушка. Хорошо жить на свете!