Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

В воздухе чувствовалось смутное возбуждение. Пятерка друзей сплотилась еще теснее, дав друг другу торжественную клятву хранить тайну. Это были: Фредерик, Хэнди, Генри, Джон и Сэнди. Они решили уйти вместе — все пятеро. Джон просил их взять с собой и его невесту, молоденькую Сюзен. У Сэнди была жена, и он знал хорошо, что ей грозит опасность, если он сбежит. Хотя Нама не была рабыней, в случае бегства Сэнди ее могли снова захватить в неволю. Нама тоже это знала. Тем не менее она оказала просто: «Иди!»

Восточное побережье Мэриленда соприкасалось со свободным штатом Пенсильвания. Могло показаться, что бегство отсюда не представит особых трудностей. Но главным препятствием служило не расстояние. Чем ближе подходили рубежи любого рабовладельческого штата к рубежам свободного, тем бдительнее были рабовладельцы. На каждом пароме стояла стража, на каждом мосту — часовые, в каждом лесу бродили патрули и охотники за беглецами. Кроме того, вдоль границ орудовали шайки похитителей беглых рабов.

Если невольник все же достигал свободного штата, это еще не означало его свободы. Где бы его ни поймали, он всегда мог быть снова обращен в рабство. Хозяева постоянно внушали своим невольникам, что рабовладельческая территория безгранична, а власть плантаторов беспредельна.

Фредерик и его друзья имели самое неопределенное представление о географии страны. У них была одна цель — «попасть на Север». Они знали, что есть Канада, Нью-Йорк, Бостон. О том, как добраться туда с восточного побережья, они понятия не имели.

После долгих обсуждений был выработан, наконец, план бегства. В субботу вечером перед пасхой они возьмут большой челн, принадлежащий мистеру Гамильтону, спустят его на воду в Чесапикском заливе и будут грести что есть сил по направлению к мысу, примерно семьдесят миль вверх по течению. Достигнув этого пункта, они высадятся на берег, пустят лодку по волнам и пойдут, держа курс на Полярную звезду, пока не доберутся до свободного штата.

В плане этом было несколько превосходных моментов. На воде их могут принять за рыбаков, выехавших на лов по приказу своего хозяина; собаки потеряют их след; отсутствие их может остаться незамеченным до конца пасхи. С другой стороны, в непогоду воды Чесапикского залива бывают бурными, и сильной волне ничего не стоит опрокинуть челн. К тому же хозяин лодки может скоро хватиться ее, и, если возникнет подозрение, что она уведена рабами, из Сент-Микэлса отправят в погоню быстроходное судно.

Они подготовились еще к одной, вполне вероятной опасности. Любой белый имел право, если ему заблагорассудится, остановить негра где угодно, допросить и задержать его. Нередко шайка негодяев окружала свободного негра, требуя, чтобы тот предъявил свои бумаги, а когда негр исполнял приказ, эти головорезы тут же уничтожали бумаги, хватали несчастную жертву и продавали в пожизненную неволю.

За неделю до намеченного дня бегства Фредерик написал для каждого из них пропуск — разрешение побывать в Балтиморе на пасху. Подписал он эти бумаги инициалами Уильяма Гамильтона — владельца табачной плантации, чью лодку они собирались забрать. В пропуске говорилось:

«Сим удостоверяется, что я, нижеподписавшийся, предоставил подателю сего, моему слуге Джону, полную свободу поехать в Балтимор, чтобы провести там праздник пасхи.

Тэлботский округ, близ Сент-Микэлса, Мэриленд.

У. Г.».

Хотя они вовсе не собирались в Балтимор, а намеревались плыть в том направлении, в котором шли в Филадельфию пароходы, и высадиться к востоку от Северного мыса, пропуска могли пригодиться в нижней части залива, по пути к Балтимору. Однако предъявлять эти бумаги можно только в случае крайней необходимости, если прочие объяснения окажутся недостаточными. Заговорщики полностью сознавали, как важно сохранять спокойствие и самообладание в разговоре со встречными, если такие разговоры возникнут; не раз репетировали они, что будут делать, если в них начнут стрелять.

Когда все, наконец, обсудили, начались долгие и томительные дни и ночи ожидания. Необходимо было следить за каждым своим движением, словом, взглядом. Атмосфера накалялась. Рабовладельцы были начеку, их взгляд был зорок и хорошо натренирован. Нередко им удавалось с большой точностью прочесть на черном лице раба, что у него на уме и на сердце. Любое необычное настроение давало повод к подозрению.

Но, с другой стороны, разве не естественно было, что, когда закончена пахота, когда весна в воздухе и приближается пасхальный отдых, рабы распевают в своих жилищах после долгого трудового дня:

Так пели они, и хор звучал мелодично и стройно. Уильям Фрилэнд, который часто сиживал по вечерам на веранде, вынул трубку изо рта и улыбнулся своей матери.

— Я всегда говорю: черные бесподобно поют, просто бесподобно. У некоторых наших людей прямо великолепные голоса. Вот послушайте!

Владелец Фрилэнда произнес это с искренней гордостью.

В господском доме старый Кэлеб суетливо поправлял занавеси. Какая-то внутренняя дрожь била его. Этот чистый молодой голос, что доносится из темноты:

И дружный хор подхватывает ликующий, полный веры припев:

— Совсем спятили! — прошептал Кэлеб. — Разве можно так петь?

«Кричать об этом на весь свет!» Предостеречь бы их как-нибудь! Кэлеб сокрушенно покачал головой. Он тоже был когда-то молод. И тоже мечтал о свободе. Теперь он стар. Он умрет рабом. Волоча ноги, он побрел в чулан и закрыл дверь. Туда пение не доносилось.

За два дня до намеченного срока Сэнди вышел из компании. Он не мог убежать и оставить жену. Юноши упрашивали его, но тщетно.

— Вы молоды, ступайте. Пусть вам будет хорошо. А я останусь.

Джон, очевидно, был потрясен больше всех. Маленькая Сюзен не раз плакала в последнее время из-за его мрачного молчания и раздражительности. Сообщив, что решение его нельзя поколебать ничем, Джон ушел с непреклонным и суровым видом.

И тогда Сэнди признался, что видел сон — дурной сон.

— Про нас? — спросил Фредерик. На сердце его легла тяжесть. Если уж Сэнди говорит так, значит дело плохо.

Сэнди встревоженно зашептал:

— Снилось мне, что меня разбудил какой-то чудной шум. Это стая злых птиц пролетает надо мной и шумит, как ураган над верхушками деревьев. Выглядываю. Вижу тебя, Фредерик, в когтях большой птицы. А кругом много разных птиц, больших и малых, всех цветов. И все они клюют тебя. Потом они улетели на юго-запад. Я смотрел им вслед, пока они не исчезли.