Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

— Муж приезжает!

Миссис Уокер ответила ей улыбкой.

— Я знаю, но ведь не сегодня же! Можно подумать, что вы его ждете сию минуту.

За дверью в комнате маленькая Розетта ставила в глиняный горшок лютики и фиалки, которые она нарвала возле речки. Вода расплескалась по столу, и девочка заплакала.

— Зря стараешься! — с превосходством восьмилетнего решил успокоить ее Льюис. — Папе все равно не до цветов. Он занят!

— Не трогай! — Розетта слезла на пол и с удовлетворением оглядела цветы, стоящие посреди стола. Окрик ее относился к трехлетнему Чарли, тоже поворотившему круглое личико к цветам. Его прогнал со двора, выразительно скомандовав: «Валяй отсюда!», Фредди, который с упорством шестилетнего человека заколачивал щель в изгороди.

Чарли покорно засеменил пухлыми ножками. Что бы мог и он сделать для папы? Внезапно ему пришла счастливая мысль:

— А я покажу ему нашу маленькую!

Два дня спустя Чарли, не помня себя от счастья, стоял, вцепившись в отцовский сюртук. Отец впервые держал на руках свою младшую дочь. Это была любовь с первого взгляда, — то ли потому, что дочку назвали Анни, то ли потому, что она как-то особенно мило захватывала в свой кулачок его большой палец.

Глядя друг на друга поверх детских голов, Анна и Фредерик улыбались. За время разлуки на лице ее появились морщинки. Он догадывался, как трудилась она дни и ночи. Он должен свести грубые мозоли с ее рук; кстати, что это за история с башмаками? Анна видела, как вырос ее муж, как высоко поднялся. Побывал в таких важных местах. Но теперь он дома. Они снова вместе.

В этот вечер пировали всей семьей. Дети старались изо всех сил заслужить похвалу. Они подъели дочиста все, что положили им на тарелки, и сидели, обратившись в слух, с широко раскрытыми глазами. Отец сперва рассказывал, потом сам стал задавать вопросы.

Но мать их предупредила еще раньше:

— О башмаках ничего не говорите! Сделаем папе сюрприз!

— Да, да, пусть сам отгадает! — Они с чисто детским восторгом хранили доверенную им тайну.

Наконец все в доме стихло, и Анна легла в постель рядом с мужем.

— У вас тут все благополучно, правда, дорогая? — В его голосе слышалась спокойная радость. — Я вижу, дети здоровы. А дома все кажется даже исправнее, чем когда я уезжал. Как это ты умудрилась?

— Видишь, умудрилась, — прошептала Анна, прильнув к нему. От сапожной работы руки ее огрубели, стали шершавыми. А его кожа была мягкая, гладкая.

— Скучала по мне? — спросил он.

В ответ она только вздохнула. Сердце ее было переполнено счастьем.

Вашингтон узнал из «Нэшнл ира», что вернулся Фредерик Дуглас. Гамалиель Бэйли печатал краткие сообщения о его деятельности в Англии. Многие аболиционисты протестовали против выкупа Дугласа английскими друзьями. Они заявляли, что это ненужная трата денег и нарушение антирабовладельческих принципов. «Нэшнл ира» тоже включилась в этот спор.

«Наши английские друзья поступили правильно, — заявил Бэйли в передовой статье, — законы Мэриленда о рабстве все еще остаются в силе. Благодаря вольной грамоте Фредерик Дуглас будет теперь считаться свободным человеком повсюду в Соединенных Штатах. Восточное побережье не посмеет заявлять никаких прав на него».

Между тем сторонники рабовладения заметно усиливали свои позиции. Огромный Техас с территорией, занимающей миллион акров, был принят в число штатов, и президент Полк вел переговоры о. введении там рабовладения. Среди аболиционистов произошел раскол на политической почве, и это расшатало их движение. Но искры носились в воздухе, и пламя вспыхивало то и дело в самых неожиданных местах. Чарльз Самнер, неизменный борец за свободу негров, поднимал свой меч в законодательной палате штата Массачусетс. Дэвид Уилмот из Пенсильвании боролся за свою поправку к законопроекту по поводу Техаса. Текст поправки гласил: на территории, приобретенной в результате войны с Мексикой, не должны существовать «ни рабство, ни принудительный труд». Лонгфелло, один из популярнейших поэтов Америки, клеймил в своих произведениях рабство; распространялись «заметки Биглоу», собирались десятки тысяч подписей под петициями, которые доставляли в Вашингтон Генри Уилсон и «поэт аболиционизма» Джон Гринлиф Уиттьер. Престарелый Джон Квинси Адамс зачитывал эти петиции на заседаниях конгресса. Конгресс клал их под сукно, но искры не переставали носиться в воздухе.

В один из вечеров в конце мая бостонский священник Теодор Паркер пригласил к себе домой группу единомышленников, чтобы обсудить дальнейшую стратегию. Среди присутствующих были Ральф Уолдо Эмерсон, известный оратор Уэнделл Филиппс, Лукреция Мотт, Чарльз Самнер, Уильям Ллойд Гаррисон и Фредерик Дуглас.

В прошлом им не удавалось достигнуть единогласия по всем вопросам, ныне же они решили объединить свои усилия с одной целью — пресечь распространение рабства. Добиться хотя бы этого, если пока еще невозможно уничтожить его полностью. Пусть вся страна узнает о «поправке Уилмота».

Кто же сумеет рассказать это американскому народу? Никто лучше, чем Уильям Ллойд Гаррисон и его недавно вернувшийся соратник, вызвавший такой восторг за границей, человек с «дипломом» на спине: Фредерик Дуглас. Так и порешили.

Теперь репутация Дугласа зиждилась не на одних похвалах его личных друзей. Помимо «Либерейтора», «Стандарт» и «Пенсильвания фримен» тоже печатали отчеты о его выступлениях в Европе, рассказывали о приеме, который ему там оказали. Все американские газеты, сочувствовавшие борьбе за освобождение негров, подхватывали эти сообщения. Горас Грили познакомил Нью-Йорк с Дугласом. Оппозиция тоже не оставляла его без внимания. Сторонники и апологеты рабства тыкали в него пальцем: вот, мол, «ужасный пример» того, что нас ждет.

Дуглас! Это имя произносилось шепотом в негритянских хижинах, на табачных плантациях и рисовых полях. Оно передавалось из уст в уста по всему восточному побережью. Рослая чернокожая девушка, таскавшая через болота бревна, тоже прослышала о нем и решила бежать. Она стала Соджернер Трузс, бесстрашным «кондуктором» с «тайной дороги» и, возвращаясь много раз в самые глухие уголки Юга, собирала партии беглых рабов и увозила их на Север. В Бостоне, Олбани и Нью-Йорке всем хотелось послушать Дугласа, посмотреть на него. Везде люди вполголоса повторяли его гневные слова.

В начале августа Общество борьбы с рабством провело трехдневный съезд в Морристауне, штат Пенсильвания. Сотни участников прибыли туда из Филадельфии по железной дороге. Выдающаяся женщина-аболиционистка Лукреция Мотт зажгла аудиторию своим энтузиазмом. Дуглас приехал только на второй день, но его уже ждали, о нем говорили, и, где бы он ни появился, к нему сразу приковывалось всеобщее внимание.