Михаил Арлазоров - Жуковский

Жуковские быстро обжились в Москве, перенеся в квартиру, расположенную неподалеку от Краснохолмского моста, уют и патриархальные нравы ореховской усадьбы. Гостей встречал лай Маски и Капитана Немо. На окнах зеленел плющ, посаженный заботливыми руками Марии Егоровны. В гостиной стоял рояль, в кабинете, на оленьих рогах, хозяин повесил ружья и ягдташ, а на коврике над диваном был изображен сеттер, делающий стойку.

Уют — вот самое характерное для московской квартиры Жуковского. Сюда на ласковый огонек вечерами часто сходились друзья.

Незаметно летит время. Когда человек счастлив и увлечен работой, ему некогда оглядываться и смотреть на часы. Жуковский учит гимназисток физике, посещает заседания научных обществ, уделяет много времени семье и друзьям, заседает в суде присяжных.

В число присяжных Николай Егорович попал неожиданно для самого себя. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил повестку из городской управы, предписывавшую ему выполнить свой долг, а заодно предупреждавшую, что в случае уклонения от этой обязанности он будет подвергнут штрафу.

Получению этой повестки предшествовала долгая и сложная процедура. Чиновники городской управы составляли аршинные списки, занося в них тех, кто смог пройти через частые сита имущественного и бытового ценза. Когда списки были готовы, «отцы города» под председательством предводителя дворянства устроили еще одну жесточайшую чистку. Каждому из них давалось право без малейших объяснений исключить трех человек. Только после этого по жребию окончательно определили имена тех, кому предстояло выполнить свои гражданские обязанности в суде. Им-то и рассылались повестки, подобные той, что была доставлена на квартиру Жуковскому.

Вернувшись в Москву, Николай Егорович встречается со своими профессорами и знакомыми по кружку Брашмана. Один из них, профессор Летников, принял в его судьбе живейшее участие. В 1871 году Летников рекомендовал его приватным преподавателем в Императорское московское техническое училище, и Николай Егорович становится им с 1 января 1872 года. После того как однокурсник Жуковского по университету В. В. Преображенский получил кафедру в Одессе и оставил училище, Николай Егорович был зачислен на его место в штат.

Жуковский уже совсем не тот, каким он был всего лишь три года назад. И куда только девалось ощущение неполноценности, подавленности, обреченности, так мучительно разъедавшее душу! Молодой преподаватель полон сил, веры в завтрашний день. Каким хорошим спокойствием дышит письмо, в феврале 1872 года отправленное в Петербург, к Щукину:

«Я теперь стал записным учителем, — сообщает другу Николай Егорович, — место Преображенского получил и, кроме того, читаю в женской гимназии и на женских курсах. На последних я читаю теперь по физике теплоту, но после масленицы буду читать механику. Вообще в материальном отношении я устроился довольно изрядно (получаю 1 500 рублей в год) и могу спокойно заниматься своим делом, то есть изучением механики. Но до сих пор еще не принимался за него сурьезно, не выбрал еще окончательно темы для диссертации.

Педагогические занятия мне приносят некоторое развлечение, в особенности весело читать в женской гимназии. Гимназистки у меня очень старательно учатся…»

Спустя два месяца, в очередном письме из Москвы, Щукин читал:

«В гимназии все свои дела покончил. Все экзамены мои прошли. В Техническом училище будут длиться до 26 мая. Занимаюсь теперь на свободе обдумыванием диссертации, которую буду писать летом…»

Начало работы в Техническом училище было большим событием. Именно здесь, на одной из улиц той части города, которая во времена Петра именовалась Немецкой слободой, и началось сближение Николая Егоровича с инженерной практикой.

Московское высшее техническое училище, ныне носящее имя известного революционера Николая Баумана, — одно из старейших учебных заведений страны. Его биография не имеет ничего общего с биографией петербургского Института путей сообщения.

Корни истории училища ведут нас в XVIII век. В царствование императрицы Екатерины II по инициативе и на средства группы частных лиц был учрежден Московский воспитательный дом. Попавших в него детей поначалу учили ремеслу «с целью сделать полезными членами общества». Позднее, в 1855 году, ремесленное училище было преобразовано в среднее техническое учебное заведение.

Вместо портняжного и скорняжного ремесел, арифметики, чтения, письма, закона божьего, истории и географии здесь стали обучать профессиям, в которых остро нуждалась молодая русская промышленность. Открылись новые отделения: токарное, строгальное, технологическое. Появились высококвалифицированные педагоги, были устроены лаборатории и механические мастерские, введено изучение алгебры, геометрии, физики и других предметов, без знания которых не может работать настоящий мастер. А мастера выходили из училища действительно первоклассные. Их очень высоко ценили в промышленности.

Как всегда, за конкретными делами стоял живой человек, умный, инициативный, далеко смотрящий. Для Технического училища таким человеком оказался его директор — Александр Степанович Ершов, один из питомцев славного профессора Брашмана. По составленному им плану в тот год, когда Жуковский окончил университет, училище окончательно превратилось в высшее учебное заведение.

К чести реорганизаторов следует заметить, что, стремясь к новому, они не выплеснули за борт то великолепное старое, что составляло заслуженную гордость училища. Теоретическое обучение, которое вели лучшие научные силы Москвы, умело согласовывалось с практическим. Из аудиторий, где читали лекции профессора, из хорошо оборудованных лабораторий, где велись занятия исследовательского толка, студенты переходили в мастерские. Инженер не имеет права быть белоручкой. Вот почему дирекция училища сохранила преподавание токарного, слесарного, кузнечного и столярного дела в объеме, немногим меньше того, что был принят в ремесленном заведении Воспитательного дома.

Руководители училища сознательно и расчетливо нацеливали своих питомцев на союз науки и практики. Одно должно было подкреплять и поддерживать другое, и результаты этой системы оказались блистательными. Методы образования, культивировавшиеся в Техническом училище, получили в 1872 году всеобщее признание на Всемирной выставке в Вене. Спустя четыре года они вызвали бурное восхищение на другой Всемирной выставке, в Филадельфии.

Впечатление, которое московские методы обучения произвели на американцев, было огромным. Америка назвала эти методы «русской системой». Их тотчас же стал культивировать Бостонский политехнический институт, а за ним и другие высшие заведения Соединенных Штатов.