Николай Пияшев - Воровский

— Да, пожалуй… Он ведь рассказывал, что у него в тюрьме начинался туберкулезный процесс. А теперь простуда могла вызвать заглохшую было болезнь. Надо пригласить специалиста…

О болезни Воровского известили товарищей в России: Е. Стасову, А. Богданова и других. В. И. Ленин очень дорожил Воровским, своим верным товарищем, оберегал его от нападок меньшевиков.

Ленин просил Воровского поменьше обращать внимания на выходки Потресова, Мартова и компании, не волноваться, меньше реагировать на подлые приемы обмещанившихся меньшевиков.

«И мы все заметили, — вспоминал Бонч-Бруевич, — что с этого времени Владимир Ильич стал особенно внимательным к Вацлаву Вацлавовичу, частенько заходил к нему, звал к себе, давал ему много ответственных поручений, вводил в коллегии и настойчиво требовал от него, чтобы он больше писал…»

А писать приходилось действительно много. Не имея своего органа, Ленин и его соратники создали издательство, в котором начали выходить одна за другой брошюры. Ленин, Воровский, Ольминский, Богданов и другие выпускали свои произведения против меньшевиков.

Максим Максимович Литвинов.

Вацлав Вацлавович с женой Дорой Моисеевной. 1917 г.

Однажды, придя в кафе, Воровский очутился рядом со своим знакомым, товарищем по партийной работе В. И. Невским. За соседним столиком сидел крикливо одетый жгучий брюнет, все время не сводивший глаз с Воровского. Вскоре они расплатились. Стал расплачиваться и их сосед. Этим и воспользовался Вацлав Вацлавович, чтобы сообщить своему знакомому:

— Послушайте, товарищ, обратите внимание на этого субъекта. Это местный шпик. Он, вообще говоря, безвреден, но суть в том, что он, по-видимому, передает нас русским агентам. Он прекрасно говорит по-русски, хоть и носит французскую фамилию.

Невский поблагодарил Воровского. Вскоре ему предстояло возвращаться в Россию с нелегальной литературой, и предостережение Вацлава Вацлавовича было ему крайне полезно. На границе этот «хвост» мог оказаться роковым…

Осенью 1904 года в издательстве В. И. Ленина и В. Д. Бонч-Бруевича вышла брошюра Орловского «Совет против партии». Получив оттиск, Вацлав Вацлавович бережно переворачивал страницы — тонкие листки с мелким шрифтом. Они еще пахли типографской краской. Воровский жадно пробегал текст: ничего, написано зубасто. Меньшевикам не поздоровится… В брошюре приводились документы, уличавшие Совет партии в нечестных поступках, направленных на срыв съезда. Досталось и примиренцам из ЦК, которые стали выполнять роль пешек в руках меньшинства.

Друзья поздравляли Воровского с острым боевым произведением. Особенно понравилась эта брошюра В. И. Ленину. Впоследствии он неоднократно ссылался на нее в своих статьях, считая эту работу весьма убедительной. Владимир Ильич нередко упоминал о ней и в своих письмах. «Вы слишком оптимистичны насчет съезда и насчет Ц.К. — писал он Р. Землячке, — из брошюры «Совет против партии» (вышла уже) вы увидите, что они идут на все и вся, на проделки черт знает какие из желания сорвать съезд» [9] «Ленинский сборник» XV, стр. 264. .

Воровский просил одесских товарищей, чтобы его считали не выбывшим из комитета, а только в отпуску месяца на два. В своих письмах он сообщал товарищам на местах о положении дел в партии, давал советы.

Под прямым воздействием меньшевиков ЦК РСДРП решил распустить Южное бюро комитетов большинства, созданное Воровским по заданию В. И. Ленина. Воровский был поражен таким решением ЦК. Он знал, что гонение на Южное бюро последовало только потому, что оно высказалось за съезд. В своем письме в Одесский комитет Вацлав Вацлавович разъяснял членам южных комитетов, что, распустив Южное бюро за агитацию в пользу III съезда, ЦК тем самым нарушил устав, ибо по уставу съезд может быть созван по требованию определенного числа комитетов. Но для этого необходима агитация за съезд, а следовательно, агитация является элементарным правом всякого комитета.

Как-то осенью, днем, зайдя к Владимиру Ильичу, Воровский увидел, как тот, быстро шагая из угла в угол и потирая лысину, что-то обдумывал. Вацлав Вацлавович заинтересовался, чем Ленин так озабочен.

— Главное теперь не съезд, а орган, — ответил Ленин. — Орган и русский центр…

Эти слова удивили Воровского, хотя он и знал В. И. Ленина достаточно хорошо.

«Давно ли еще Ильич торопил со съездом, а вот сейчас он уже убежден, что главное в органе», — подумал Воровский.

Эта необыкновенная гибкость ума и резкие повороты ленинской мысли были основаны на реальном, глубоком знании революционного рабочего движения и пролетариата в целом.

Конечно, В. И. Ленин поставил так остро вопрос об органе и русском центре не потому, что отказался от идеи созыва съезда, а потому, что в сложившейся обстановке подготовить созыв съезда было нельзя, не имея своей газеты. Без своего печатного органа невозможно было широко разъяснить партийным массам сущность разногласий между большевиками и меньшевиками, всесторонне осветить линию большевиков, разоблачить антипартийное поведение Совета и ЦК партии.

Внезапно Владимир Ильич подошел к Воровскому и шутливо сказал:

— Ну, Пан, вас настойчиво зовут в Россию, без Шварца и Жозефины там дело стоит… Надюша, прочти-ка ему то место из письма, где просят вытурить его отсюда… — обратился он к Надежде Константиновне.

Надежда Константиновна порылась в столе, отыскала письмо М. Литвинова и стала читать…

— «Люди обеспеченные, конечно, могут и должны ехать немедленно в Россию, недостаток в силах громаднейший. Необходимо вытурить Жозефину в Россию, совсем не время ей сидеть теперь за границей».

— Ну что ж, я готов, — ответил Вацлав Вацлавович, опустив руки по швам и пристукнув каблуками…

— Смотрите, какой прыткий! Не успел еще как следует от болезни оправиться, а уж в Россию рвется… — расхохотался Владимир Ильич. — Нет, дорогой товарищ, вы здесь нужнее. А кто же писать будет? Не забывайте, ваша брошюра оказала нам большую помощь…

Воровский передал Ленину резолюции с конференции южных комитетов, только что полученные из Одессы. В одной резолюции содержался протест против роспуска Южного бюро. В другой — конференция высказывалась за создание Организационного комитета, который занялся бы агитацией за съезд. В третьей резолюции собравшиеся решили утвердить литературную группу, в которую входили бы крупнейшие научные и литературные силы.