Леон Островер - Ипполит Мышкин

Размеры, форма, рисунок паутины были всегда разнообразны. Только одно было общее во всех его произведениях: он начинал работу с прикрепления к полу толстой нити, а затем двух, уже менее толстых, — к перекладинам, соединяющим ножки стола.

Паук работал быстро, безостановочно, но иногда он уничтожал всю сотканную ткань и начинал работу сначала, видимо оставшись недовольным проделанной работой…

Ирод, заглянув как-то в «волчок», увидел радостно-возбужденное лицо Мышкина.

Что это? Мышкин сидит на корточках, смотрит в пустоту и… радуется чему-то!

Ирод вошел в камеру, опустился на пол рядом с Мышкиным.

Мышкин не слышал, как звякнул ключ в замке, не слышал шагов Ирода.

Мелькнула в воздухе рука, и… ткань разорвана, паук раздавлен.

Мышкин вскочил:

— Мерзавец!

Эту ночь и последующие три дня Мышкин провел в карцере.

В темноте, задыхаясь от вони, он вспоминал прочитанные когда-то стихи:

Когда стихи уже сложились, когда Мышкин трижды прочитал их вслух, он приложился головой к сырой и холодной стене и виноватым голосом спросил:

— Фрузя, разве не лучше в могиле?

Измотанный нервным напряжением и бессонными ночами в карцере, Мышкин лег спать 4 августа 1884 года раньше обыкновенного. Однако выспаться не успел.

— Встань и оденься, — услышал он ночью мерзкий голос Ирода.

Куранты Петропавловского собора пробили три четверти второго.

— Никуда не пойду ночью!

Мышкин видел за спиной Ирода двух унтеров, он знал, что его заставят подчиниться приказу, но не протестовать против ночного вторжения Мышкин не мог.

— Царева тюрьма, — сказал он, — а хуже кабака, по ночам всякая сволочь шляется. Спать человеку не дают.

— Я сказал, встать и одеться, — угрожающе повторил Ирод.

— А я не встану и не оденусь. Неси меня, мерзавец, на руках, если я тебе ночью понадобился!

По знаку Ирода на Мышкина набросились унтеры, стащили его с койки и силком одели. Потом поволокли в контору. Там Мышкина заковали в кандалы и бегом погнали к воротам равелина. Там, уже ждала карета.

На козлах, кроме кучера, сидел жандарм. От ворот, уходя в темноту, стеной стояла шеренга голубых мундиров.

Мышкина втолкнули в карету. Там уже находились два жандарма. Они схватили Мышкина за руки и сжали точно в тисках.

В карету влез Ирод:

— Пошел!

Карета покатилась.

За крепостной стеной было совершенно темно. Мышкин не мог разобрать, куда они едут. В тумане мерцали уличные фонари.

Карета остановилась. Первым вышел из нее Ирод, потом жандармы, подтягивая за собой Мышкина.

Блеснула Нева — синяя, с редкими огоньками. На том берегу высились здания, темные, мрачные. Только Зимний дворец сиял всеми своими окнами.

Баржа. Мышкина волокут по сходням.

На палубе стоял жандарм. Он схватил Мышкина в обхват и отнес его в крохотную каюту. Поставив Мышкина на пол, жандарм одернул на себе белую рубаху, подкрутил усы и ушел. Закрылась дверь, звякнул засов, и Мышкин остался один.

В передней стене было прорезано окошко, против него стоял часовой с саблей наголо.

Мимо окошка вели других заключенных: девять раз слышал Мышкин кандальный звон.

«Куда?»— спрашивал себя Мышкин.

На рассвете провели мимо мышкинского чулана последнего кандальника, и все затихло. Слышался только сдержанный шепот жандармов, звяканье шпор, грузные шаги Ирода.

На Неве началась речная жизнь: то свист парохода, то всплески весел, то переклик с баржи на баржу.

«Куда нас повезут? В Сибирь или в Свеаборг? Туда, где Николай I прятал политических заключенных? А вдруг в Шлиссельбург?»

Мышкин решил наблюдать: поедут они по течению реки или против?

Наконец тронулись.

Поехали против течения.

Мышкин высунулся в окошко, чтобы обезопасить себя от часового, и ногой простучал вправо и влево:

— Везут в Шлиссельбург. Везут в Шлиссельбург.

Баржа остановилась. На палубе и в коридоре началась суетня. Скрежет засова, скрип двери и… кандальный звон.

— Одного вывели, — считал Мышкин.

Скрежет засова, скрип двери и… кандальный звон.

— Второго вывели.

Скрежет засова, скрип двери, и… вдруг крик:

— Я английский лорд! Не желаю водить знакомство с такими субъектами!

«Бедный Арончик», — подумал Мышкин, и тут же наперерез этой мысли вынырнула другая: «Не счастливый ли Арончик? Ведь он не сознает, какие ужасы ждут его в Шлиссельбурге».

Скрежет засова, распахнулась дверь, и Мышкина вывели на палубу.

Прямо перед пристанью высилась мрачная башня. Над воротами, широко распластав крылья, чернел двуглавый орел. Под ним надпись: «Государева».

Мышкин глубоко вдыхал свежий воздух. Он на мгновение забыл, где он: смотрел вдаль, на спокойную гладь Ладожского озера, на берег, поросший густой зеленью, на белые дымки, что столбиками поднимались к небу из дымоходов.

— Смотри, смотри, — услышал он шипящий голос Ирода, — не скоро вновь увидишь небо.

Мышкин понял: Ирод будет и тут его начальством.

— Сгинь, негодяй! — сказал он нарочито громко, чтобы и жандармы слышали.

— Отвести! — коротко распорядился Ирод.

Жандармы подхватили Мышкина, потащили.

Огромные крепостные стены, круглые и квадратные башни бастионов, красные крыши. Стены высились почти у самой воды.

Пройдя несколько метров, жандармы ввели Мышкина в ворота башни. Мышкин увидел деревянные створки, вделанные в каменную арку, и раскрашенные, точно верстовые столбы, в черную и белую краски.

Дальше — двор, кордегардия и опять маленький дворик. Двухэтажное здание одиноко стоит среди крутых крепостных стен.

Мышкина поволокли в подъезд этого здания. Там уже ждал его Ирод с ключами в руках. На толстых губах злорадная улыбка.

— Ну теперь ты ко мне навеки. Отсюда, брат, не выходят.

Мышкин подошел к Ироду, посмотрел ему в глаза и пренебрежительно, точно лакею, сказал:

— Распорядись, чтобы мне есть дали, я проголодался.

Ирод зашипел, зазвенел ключами.

— Ведите! — раскричался он вдруг.

Мышкина повели по чугунной лестнице.

Длинный коридор, еле освещенный керосиновыми лампами. По углам жандармы. Одна за другой тянутся глубокие темные ниши плотно запертых дверей с огромными засовами и замками. Тишина.

Ирод раскрыл дверь, на которой было написано: № 30.

Пропуская мимо себя Мышкина, Ирод шепотом сказал:

— Ты меня будешь помнить.

— И ты меня не забудешь, — спокойно, но с угрозой в голосе ответил Мышкин.