Родион Малиновский - Солдаты России

И на этом дело кончалось. Лишь блеснет Онуфрий Степанович зло глазками, очевидно думая про себя: «Ишь, бестия, помнит, что срок векселю просрочен». А вслух скажет:

— Ну, стоит ли о сроках говорить, дорогой Михаил Петрович? Мы ведь русские люди и должны друг друга поддерживать. Но все же копеечка, друг, любит счет.

И собеседники, крякнув слегка после рюмки водки, брались за икру.

Когда купцы расходились, Ванюша убирал со стола и, если что оставалось, доедал, а, убирая бутылки, допивал, что было на донышке. Водка неприятно жгла горло, а вот кахетинское вино нравилось — такое приятное, кисловатое на вкус.

Как-то, давая сдачу покупателю, хозяин вспомнил, что у него в кармане пальто осталась какая-то мелочь после трамвая. Михаил Петрович тоже пользовался иногда трамваем и, давая рубль или полтинник кондуктору, сдачу небрежно опускал в карман пальто и по своей рассеянности забывал об этом, пока деньги не звякнут в кармане.

— Ванюша, принеси-ка мне мелочь из кармана пальто, — приказал он молодому приказчику.

Ванюша, удивленно взглянув на хозяина, чтобы показать, что он не лазит по чужим карманам, направился за кулисы. Купец рассчитался с покупателем, а остальные монеты положил в кассу, не считая.

Ванюша, хоть и делал удивленные глаза, но о мелочи в хозяйском кармане знал очень хорошо. Он даже знал, что уголок правого кармана у купца распоролся. Дырочка была маленькая, и гривенник в нее не пролезал. Ванюша решил ее увеличить, чтобы не только гривенник, но и двугривенный проскальзывал. Он рассчитывал, что когда хозяин будет бросать мелочь в карман, то хотя бы один двугривенный упадет в дырку и поболтается под подкладкой пальто недельки две, тогда его можно будет без опаски оттуда достать. Ванюша купит сберегательную марку за двадцать копеек и наклеит ее на сберегательную карточку.

Так оно и случалось не раз. Мало-помалу Ванюше удалось накопить деньги и купить на толчке себе костюм, правда из довольно дрянного матерьяльчика. Потом Ванюша даже часы карманные приобрел. Он с гордостью носил их по праздникам на черном шелковом шнурочке в нагрудном кармане, пока на Куликовом поле в давке у какого-то балагана их не вытащили. Ванюша заметил, как пустой шелковый шнурочек с защепочкой болтается у него на груди. От огорчения у парнишки даже слезы выступили, но куда пойдешь, кому что скажешь? Еще на смех поднимут: эх, мол, простофиля, разинул рот на шутов, а у него и часы вытянули!

Ванюша скрыл эту пропажу ото всех, а в скором времени купил за один рубль на толчке у какого-то железнодорожника подержанные карманные часы в вороненом корпусе с паровозиком на циферблате. Правда, они через месяц остановились и Ванюша решил их починить сам: открыл крышку и заметил, что волосок оборвался у самого кончика, там, где он штифтиком закреплялся на основании. Ванюша смастерил себе пинцет, вытащил штифтик и, вставив в отверстие кончик волоска, опять его закрепил. Часы пошли. Потом много раз чинил их Ванюша, полностью разбирая и собирая, пока дочинился до того, что часы окончательно перестали ходить. Но зато Ванюша мог теперь сказать, что он понимает толк в часах и может даже пружину заменить, а ведь для этого надо произвести их полную разборку.

Инструмент Ванюша сам себе делал: отверточки из иголок затачивал на бруске, щипчики мастерил из проволоки, кончики отверток намагничивал, чтобы винтики держались. Пришлось купить только увеличительное стекло («окуляр») и хороший пинцет.

К тете Лене Ванюша редко наведывался, думал, что с его отъездом дядя Миша перестанет бить тетю. Но тот продолжал ее поколачивать в пьяном виде, и, пожалуй, еще злее прежнего. Так что отъезд Ванюши изменений в жизнь тети Елены не внес.

Ванюша любил уединяться, тогда можно помечтать, и даже вслух. Поэтому в воскресенье, вместо того чтобы идти к родственникам, он шел на море, больше на Аркадиевку, там можно было позагорать, покупаться, хорошенько поплавать. Однажды Ванюша поплыл на подводный камень — широкий, плоский сверху, — что находился приблизительно в километре от берега. На нем обычно отдыхали пловцы. Но найти его трудно — он почти на метр скрыт под водой.

Ванюше казалось, что он приплыл точно на то место, где должен быть камень. Однако почему-то ноги никак не могли его нащупать. Ванюша долго плавал, очень устал, а камня так и не нашел. Между тем ветер начал усиливаться и море все больше и больше волновалось. Появились зловещие барашки. Пришлось отправиться к берегу не отдохнувши, а волна нагоняла и захлестывала, часто с головой.

Силы иссякали, а до берега было еще далеко. «Неужели утону?» — подумал Ванюша, и при этой мысли силы стали совсем покидать его. Вот он раз, другой изрядно глотнул соленой воды; плыть стало труднее, а до берега оставалось еще метров триста.

Волна пошла крупнее, море шумело сильным накатом. Кричать о помощи бесполезно — никто не услышит. Неужели суждено утонуть? Волна несколько раз подряд накрыла Ванюшу. Было глубоко, и он не достал ногами дна, чтобы оттолкнуться и вынырнуть. Давлением воды его все-таки вытолкнуло, он успел схватить глоток свежего воздуха, а потом его опять захлестнула крутая волна.

Как его выбросило на берег, Ванюша не помнил, а может быть, люди помогли, потому что очнулся он уже на берегу, в нескольких шагах от воды. Он открыл глаза — все было в густом желтом тумане, а потом туман несколько рассеялся, и он увидел солнце, море и людей. Его стошнило. Кто-то сказал:

— Это хорошо. Раз рвет, значит, все пройдет.

Женские голоса настаивали, чтобы позвали доктора. А мужчины возражали:

— Не надо, отойдет. Его малость о камни пошлифовало, но ничего крепче будет.

Какой-то пожилой лодочник в выцветшей синей грубой блузе наклонился над Ванюшей, поднял его за ноги вниз головой и несколько раз слегка встряхнул. Теплая вода полилась изо рта, и сразу стало легче.

Ванюша тихо проговорил:

— Спасибо, дядя. Лодочник тщательно ощупал своими грубыми руками голову мальчика, потом осмотрел разбитые коленки и, достав из кармана бутылочку с йодом, залил ссадины. Царапины защипало, но Ванюша, закусив губу, промолчал.

— Ну, вот и хорошо, малец, теперь все в порядке, — сказал лодочник и широко улыбнулся, показав ровный ряд крупных белых зубов.

— Большое, большое спасибо, дядя.

— Ну, бувай здоров, — ответил тот и пошел к своим лодкам. Любопытные, окружавшие Ванюшу, тоже стали расходиться. Он с трудом поднялся. Ему было холодно, хотя солнце припекало вовсю. Он стал искать свои штаны, сандалии и рубашку с картузом. Кое-как с помощью каких-то мальчишек, принявших самое горячее участие в его беде, он нашел свою одежду и оделся.

Чувствуя большую усталость во всем теле, но какую-то легкость на сердце, как будто вновь народился на свет, Ванюша стал подниматься на крутой берег Аркадиевки.