Родион Малиновский - Солдаты России

В восемь часов рота шла на занятия. Больше всего изучали материальную часть пулемета «максим» по наставлению Березовского. В двенадцать — опять строевые занятия или «прогулка», а в час дня, после молитвы, обед. От каждого десятка два человека направлялись за едой. Получали один бачок щей и бачок каши с десятью порциями вареного мяса: каждая порция должна была весить не менее восемнадцати золотников. Если порция мяса была неполновесная, солдат имел право подать жалобу. Порция тут же взвешивалась в присутствии дежурного по полку офицера, и не дай бог, если подтверждалось, что порция не тянет 18 золотников. Тогда дежурный по кухне отправлялся на гауптвахту и весь наряд по кухне строго наказывался. Если жалоба была неосновательна, жалобщика били все начальники — от прапорщика роты и ниже, а дежурный по полку обычно хлестал его по лицу перчатками, но так крепко, что оно все покрывалось синяками. Так что обычно никто не жаловался, даже если заметно было, что порция неполновесная. «Брюхо пусто, да морда цела», — невесело шутили те, кому вообще не доставалось мяса.

После обеда полагался час отдыха, а в три часа опять начинались занятия. Продолжались они до шести часов вечера, затем все шли на ужин и с семи часов на «прогулку» с песнями. С восьми до девяти часов сорока пяти минут было «свободное» время в казарме, после чего следовало построение на вечернюю поверку. А там — молитва и в десять часов вечера — отход ко сну. Так работала раз и навсегда заведенная солдатская машина. И работала безотказно.

Когда Гринько попал в шестое отделение второго взвода, то отделением временно командовал ефрейтор Николай Манасюк, выпущенный из учебной команды после трехмесячного обучения (срок обучения везде был сокращен). Ввиду общей слабой успеваемости в учебных командах солдатам, отлично заканчивавшим курс обучения, присваивали звание младшего унтер-офицера, а совсем плохо оканчивавшим — ничего не присваивали. Но последние все же были на примете у начальства, на всякий случай их числили в списках роты вице-ефрейторами, и если они показывали прилежность по службе, то есть были аккуратными доносчиками, то их вскоре производили в ефрейторы. Николай Манасюк был вице-ефрейтором, и уже по этому можно было судить о его «уровне».

Назначение Ванюши командиром отделения Манасюк воспринял с неприязнью — пропала надежда на скорое назначение отделенным командиром. Но он оставался помощником Ванюши. А Гринько вовсе и не радовался своей должности, все просился, чтобы его поскорее зачислили в маршевую роту и направили на фронт. Однако командиру роты приятно было иметь среди отделенных командиров фронтовика, да еще георгиевского кавалера. К тому же он сразу заметил, что Ванюша отлично знает материальную часть пулемета «максим», и всегда подолгу задерживался в шестом отделении, восхищаясь тем, как Ванюша проводит занятия. И действительно, Гринько умел подойти к солдатам. А то в свою очередь старались не подводить своего отделенного командира. Манасюк быстро смирился со своим положением, тем более что Ванюша давал ему возможность показать себя перед отделением — разрешал ему проводить всякие построения, делить сахар и махорку.

Пришла очередь Ванюши вести на прогулку взвод. Он построил солдат и вывел на плац. Манасюк попросил у Ванюши разрешения покомандовать взводом — а во взводе 120 человек — это целая рота. Командовать такой массой людей было заветной мечтой ефрейтора Манасюка, привыкшего еще дома в крепком зажиточном хозяйстве своего отца покрикивать на батраков. Ванюша разрешил, и тут Манасюк показал свои «способности». Вдруг он скомандовал:

— Бегом... марш!

Взвод побежал.

— Ты не очень-то гоняй, — сказал Ванюша.

Но взвод бежал и бежал. Пожилые солдаты стали отставать, нарушая строй.

— Скомандуй шагом! — крикнул Ванюша.

Но Манасюк словно не слышал. Тогда Ванюша сам скомандовал:

— Ша-а-гом марш!

Ефрейтор Манасюк сконфузился и зло сверкнул глазами в сторону отделенного. Больше Ванюша не разрешал Манасюку командовать взводом и отделением, а все построения производил сам. Сам же стал делить сахар, махорку, иногда только поручал Манасюку проследить, чтоб бачки после еды хорошо промыли кипятком и протерли досуха да чтоб чисто было под нарами и в пирамиде. Вот как раздосадовало Ивана Гринько несправедливое отношение Манасюка к солдатам! Разумеется, Ванюша, который и пальцем никого не трогал в своем отделении, строго-настрого запретил Манасюку кого-либо обижать.

Все солдаты (не только шестого отделения, а и всего взвода) скоро полюбили отделенного Ивана Гринько. Был случай, когда один из солдат нечаянно толкнул командира соседнего отделения младшего унтер-офицера Витрюка. Тот сразу окрысился и хотел было ударить солдата, но видевший все это Ванюша вскочил с нар и крикнул:

— Витрюк, не смей!

И не дал ударить.

— Своих подчиненных я сам наказываю, — заявил Ванюша.

Он никогда никого не наказывал, а сказал так для того, чтобы выбить из рук Витрюка, известного мордобойца, а стало быть любимца подпрапорщика роты, всякое право на жалобу.

Унтер-офицеры взвода не любили Ванюшу и договорились подложить ему свинью. Гринько это почувствовал и решил опять проситься в маршевую роту. С разрешения подпрапорщика и командира взвода он обратился к командиру роты капитану Царенко. Тот его внимательно выслушал и заметил:

— Я сам был на фронте и люблю боевых пулеметчиков, но почему бы тебе не пойти в школу прапорщиков?

— У меня нет образования, ваше высокоблагородие! — отрезал, вытянувшись, Ванюша.

— Это пустяки, я походатайствую, и ты пройдешь экзамены, сдашь экстерном на права вольноопределяющегося второго разряда. Ты воевал, ранен и георгиевский кавалер — это учтут экзаменаторы. Вот Николай Манасюк мне подал докладную записку, просит допустить его к таким экзаменам, а он ведь только и всего, что доброволец, а на фронте не был. Я направляю его записку с ходатайством о допуске, и, наверное, его допустят. А ты ведь намного больше развит, чем он. — И капитан заключил таким тоном, будто они с Иваном Гринько пришли к единодушному решению: — Нет, ты обязательно пиши мне докладную, и все будет в порядке.

— Слушаю, ваше высокоблагородие, подумаю.

— Ну, подумай, подумай хорошенько.

Во взводе унтер-офицеры состязались в разборке и сборке замка пулемета. Ванюша много раз пробовал самостоятельно заняться этим, но большой скорости не достиг. Все же и он решил включиться в состязание. Внимательно присмотрелся, как работают выколоткой, а когда дошла до него очередь — по команде «Раз!» начал быстро разбирать и собирать замок и, закончив сборку, крикнул: «Два!» В это мгновение эксперты засекли время на секундомере. Получилось 34 секунды.