Юрий Башмет - Вокзал мечты

– Все, с сегодняшнего дня вы вновь студенты Московской консерватории.

Назавтра он улетал со своим хором в Японию, и ему, похоже, вопрос этот хотелось решить до вылета.

С Дружининым связаны и другие хорошие воспоминания. Вот, например, я спрашивал его – жениться мне или нет. А он ответил:

– Знаешь, дорогой, Наташенька замечательная, она мне очень нравится, женись по чувству, а будешь работать честно, тебе от Бога и приложится.

Вот фраза! По-моему – прекрасная. Позже Дружинин был у меня на свадьбе тамадой и одновременно единственным взрослым человеком, которого я пригласил.

Собственно, это была первая свадьба – молодежная, студенческая. А потом их оказалось несколько. Когда поехали к моим, во Львов, поезд остановился в Киеве. Киевские друзья моих родителей просто вынули нас из вагона и устроили свадьбу в Киеве.

Когда мы добрались до Львова – и там была свадьба. А потом – раз была у нас, то как же не праздновать у жены? Поехали в Сумы, к Наташе. Так у нас и получилось четыре свадьбы.

Итак, я приехал из Львова, где был местной звездой-гитаристом, руководил ансамблем, который не успел хорошо "раскрутиться" из-за моего отъезда, хотя имел все данные для этого. А здесь, в Москве, в консерватории, хоть я и поступил легко, нужно было снова, уже по-настоящему добиваться признания. Каждый из студентов делал это по-своему. Кто-то ударился в общественную работу, а я вгрызался в музыку. И еще я придумал такой способ борьбы со своим комплексом провинциала: просто и прямо, как равный с равными, подходил и заводил разговор с великими московскими музыкантами. Так я "познакомился" с Ойстрахом, Коганом и Ростроповичем. Совершенно разные три характера и, соответственно, разная реакция.

Давид Федорович улыбнулся, но я в этой улыбке увидел искреннее непонимание ситуации. Пытаясь вспомнить, кто я, на всякий случай доброжелательно улыбнулся, протянул пухлую руку, в которой моя тут же утонула, и сказал:

– Здравствуйте! Простите, а вы кто?

А у меня сердце прямо так в горле и стучит от волнения!

– Давид Федорович, я студент первого курса, просто хотел сказать вам – здравствуйте. Вы меня, конечно, не знаете.

– Очень мило. На каком инструменте играете?

– На альте.

– У кого учитесь?

– У Вадима Васильевича Борисовского.

– Ну, это замечательный альтист. Прекрасно. Я вам желаю успеха. Если хотите, добро пожаловать, можете приходить ко мне в класс на урок.

Вот так мило мы пообщались с Давидом Федоровичем.

Следующим был Леонид Борисович Коган. Он ходил быстро, лицо напряженное, как будто чем-то недоволен. Роста маленького, а руки длинные. Складывалось впечатление, что футляр от скрипки вот-вот коснется пола.

Я ему:

– Здравствуйте, Леонид Борисович!

Он не остановился ни на секундочку, быстро развернулся, понял, что это какой-то незнакомый мальчик, и так же стремительно пошел дальше.

А потом попался мне Ростропович. Все каким-то образом уже знали, что Ростропович прилетел, что он уже в Москве после гастролей. Ростропович буквально врывался в консерваторию. Его еще и в коридоре не видно, а энергия уже чувствуется, извещая всех и вся, что "Слава" только что прошел или сейчас будет здесь. И вот как-то передо мной в конце коридора возник столб воздуха. Ростропович появился с виолончелью в футляре на колесиках, за ним толпа студентов. Конечно, не только виолончелистов – все спешили за ним в класс, чтобы поприсутствовать на его уроке.

Я сказал:

– Здравствуйте, Мстислав Леопольдович!

Он повернулся:

– А, друг дорогой!

И тут же обнял меня и потащил в класс. Мест там не было, но он поднял одного своего студента и сказал:

– Старичок, принеси-ка быстренько стул!

Тот ушел куда-то, принес стул. Ростропович поблагодарил его и усадил меня на этот стул рядом с собой. Я был совершенно в восторге от того, как он занимался, от его энергии, образов, юмора и стремительности. Хватал виолончель, показывал, как и что должно прозвучать. Потом садился к роялю, начинал аккомпанировать, очень инициативно, подталкивая своего студента, помогая ему найти верный темп или нюанс. Невероятная личность!

В те годы, когда я учился, он, бесспорно, был сердцем музыкальной жизни Москвы. А может быть, и всей страны. Он настолько естественно музицировал! У него такая гармония! Удивительная пластика в правой руке, потрясающая передача вибрации и соединения нот. Но главное, все это проходит через душу. Ему всегда есть что сказать, и это необязательно текст, необязательно программа, но обязательно состояние и полная погруженность в то, чем он в данный момент занимается. И конечно, мгновенный контакт со слушателями. Это уникальное дарование. Уникальное!

Меня так и тянет тут же продолжить рассказ про "Рострапа" – уж больно много всего было связано с ним в моей жизни, но я наступаю себе на горло и слышу его голос: "Давай, старичок, давай… чуть позже… иначе упустишь нить собственной жизни".

Впервые я выступил в Большом зале консерватории с симфоническим оркестром под управлением Вероники Дударовой. Исполнял я Концерт для альта с оркестром молодого композитора Валерия Калистратова. Ему, видимо, кто-то сказал, что есть талантливый студент-альтист и ты, мол, его попроси. Мы не были до этого знакомы, и мне не хотелось играть, потому что концерт должен был состояться через пять дней после окончания второго курса. Весна, лето, скорее бы домой уехать, отдыхать. Все уже отбыли, а ты еще пять дней один в общежитии… Калистратов, видимо, понял мои чувства и добавил, что за концерт с оркестром я получу гонорар.

– Сколько?

– Тридцать рублей.

И я остался. Начал учить концерт. Он мне понравился, и потом – это же все-таки Большой зал консерватории.

Я занимался, учил, а на эти тридцать рублей у австрийца Эдди в общежитии купил себе замечательные голубые брюки. Первые мои фирменные брюки… Никогда больше я не играл этот концерт. Правда, через несколько лет он мне неожиданно очень и очень помог.

Я не успевал на гастроли в Германию, пропустил самолет, и вся гастрольная поездка оказалась под угрозой срыва. Позвонил прямо из аэропорта в Госконцерт Инне Андриянко, которая "заведовала" этой страной, и сказал, что, к сожалению, не успел на самолет. Она на меня накричала, бросила трубку. Ну что делать? Я вошел в какую-то открытую дверь, там сидели девушки из "Аэрофлота", и стал говорить:

– Вот такое случилось, поймите меня, как же быть теперь? Там мне голову оторвут. Можно все-таки как-то улететь?

– Ой, ну вы действительно попали. А на чем играете?