Лия Лозинская - Фридрих Шиллер

Высокую оценку получила эта трагедия у современников поэта.

«…«Валленштейн» Шиллера такое крупное произведение, что второго равного ему невозможно найти», — отозвался Гете в беседе с Эккерманом.

Летом 1800 года «Валленштейн» был издан книготорговцем Котта. Три с половиной тысячи экземпляров трагедии разошлись буквально в течение нескольких месяцев. Слава о великой трилогии Шиллера перешагнула границы Германии.

Через Котта Шиллер получил предложение послать для перевода рукопись трилогии в Англию, где уже известны были «Фиеско», «Коварство и любовь» и «Дон Карлос». Шиллер выразил желание посылать свои пьесы, в частности «Валленштейна», в театр, руководимый в то время выдающимся английским комедиографом Ричардом Бринсли Шериданом.

Немало трудов историков литературы посвящено «Валленштейну». Некоторые из них усматривают в герое трагедии своеобразный прообраз Наполеона Бонапарта, который в те годы, когда Шиллер заканчивал трилогию, совершал свой знаменитый египетский поход, чтобы через несколько месяцев стать диктатором Франции и десятилетие держать Европу «на острие шпаги». Подобная концепция — заблуждение. Она приписывает поэту сомнительную роль предсказателя ближайших политических событий. Связь трагедии с современностью была иного, несравненно более глубокого порядка.

Ее убедительно раскрывает в своей книге о немецком поэте советский литературовед Ф. П. Шиллер. Особый интерес этой трагедии для современников поэта он усматривает в том, что конфликт «Валленштейна» связан с проблемой национального объединения.

Заговорщическим путем хочет осуществить Валленштейн дело, выполнимое лишь при поддержке широких демократических сил общества, — вот главная причина его поражения.

Кто же герой, которому по силам решить проблему национального единства страны?

В последующих драмах — «Орлеанской деве» и «Вильгельме Телле» — Шиллер ответит на этот вопрос.

В декабре 1799 года Шиллер с семьей окончательно переезжает в Веймар: он не мыслит теперь своей жизни вдали от театра.

«Пока я занимался философией, я чувствовал здесь себя как раз на месте; теперь же, когда, благодаря поправившемуся здоровью, я с новым пылом предаюсь своей склонности к поэзии, мне кажется, будто я живу здесь, как в пустыне… Вследствие моих занятий драматургией настоятельной потребностью для меня является посещение театра, в благотворном влиянии которого на мою работу я совершенно убежден»… — пишет он герцогу Карлу Августу.

Это послание поэта содержало просьбу несколько увеличить ему пенсию, чтобы он мог проводить хотя бы зиму в саксен-веймарской столице. Ходатайство Шиллера было удовлетворено с поистине великокняжеской «широтой»: Карл Август прибавил поэту двести талеров в год из государственной казны, добавив от себя лично четыре сажени дров на зиму!

С переездом в Веймар началась регулярная работа Шиллера в Веймарском театре. Он делит с Гете все заботы по его руководству, выполняет обязанности режиссера-педагога, лектора и литературного консультанта.

Но главный вклад Шиллера в сокровищницу Веймарского театра — его великие трагедии. Ежегодно следуют они теперь одна за другой…

Еще в разгаре была репетиционная работа над «Смертью Валленштейна», а Шиллер уже вынашивал замысел следующего драматического произведения — трагедии о шотландской королеве Марии Стюарт.

Прошло шестнадцать лет с тех пор, когда в бауэрбахском уединении автор «Разбойников» и «Заговора Фиеско» впервые задумал писать драму о шотландской Марии. Тогда план «Дон Карлоса» отвлек поэта, затем перипетии судьбы надолго оторвали его от художественного творчества, и вот полтора десятилетия спустя возвращается Шиллер к этой теме.

В апреле 1799 года поэт начинает тщательно изучать все доступные немецкие, английские и французские исторические источники.

Он использует любопытную книгу — «Жизнь знаменитых женщин» современника Марии Стюарт, французского мемуариста XVI столетия аббата Брантома, изданную в Париже незадолго до революции; «Анналы царствования Елизаветы» английского историка и археолога XVI–XVII веков Кемдена; труды современного шотландского историка Робертсона и ряд других работ, характеризующих нравы и особенности эпохи. Для освещения важнейших событий он пользуется главным образом вышедшим в 1790 году исследованием своего друга Иоганна Вильгельма Архенгольца «История Елизаветы, королевы английской», где немало страниц посвящено Стюарт.

Перед поэтом вырисовывается образ женщины, незаурядной от природы, воспитанной и развращенной при дворе Екатерины Медичи, уже в ранней юности одинаково владеющей искусством стиха — Мария была ученицей великого Ронсара — и искусством любовной и политической интриги.

Дочь шотландского короля и французской принцессы, она в возрасте пяти лет объявлена невестой французского дофина (будущий король Франциск II), в пятнадцать лет — его жена и в течение двух коротких лет — королева Франции.

Умная, обаятельная, талантливая, она становится кумиром французского двора, в то время самого блестящего двора мира. Мария как бы воплощает в себе идеал женщины позднего Ренессанса, в котором гармонически слились физическая и духовная культура, изощренность ума и тренированность тела.

Она читает в подлиннике — по-гречески и по-латыни — античных авторов, владеет французским, английским, итальянским, испанским. В тринадцать лет произносит она перед двором латинскую речь собственного сочинения и поддерживает беседы с выдающимися дипломатами своего времени. На восторженные оды поэтов она нередко отвечает написанными ею самой изысканными французскими стихами. Ее искусные вышивки говорят о тонком художественном вкусе. Нет более изобретательной участницы придворных спектаклей и маскарадов; нет музыкантши прелестней и танцовщицы грациозней. А в то же время наряду с мужчинами может она проводить целые дни в седле, поспевая на своем коне за гончими, сражая на скаку арбалетом оленя не хуже самых искусных охотников.

Овдовев на девятнадцатом году жизни, она вынуждена вернуться на ставшую ей чужой родину — в Шотландию, где кипит феодальная усобица и вражда католиков с протестантами и где положение королевы-католички, откровенно симпатизирующей Франции, крайне неустойчиво.

В этой нищей, коснеющей еще во мраке средневековья стране не имеют ни малейшей цены достоинства Марии Стюарт: ни ее красота, ни ее широкие познания, ни ее артистичность.

Что за дело нищему шотландскому народу, изнуренному борьбой с суровой северной природой, разоренному английскими захватами и тупой враждой древних кланов, что за дело рыбакам, пастухам и горожанам до того, что в Эдинбурге вместо хмурого регента Джеймса Стюарта правит теперь его сводная сестра, просвещенная и любезная королева?