Николай Кузнецов - Адмирал Советского Союза

– Вот и покупались! – заметил кто-то.

– Говорят, вода еще холодная, – отшутился я.

В июне удалось побывать на Севере – в Архангельске и Полярном. В конце июля вместе с А. А. Ждановым выбрались на Балтику, где проходило большое учение.

Два дня мы пробыли в Ленинграде. А. А. Жданов показывал места нового жилищного строительства на Охте и Международном проспекте.

– Обсуждали возможность строительства города по берегам Финского залива. Места там хорошие, но слишком близко от границы, – сказал Жданов.

Эти действительно хорошие места стали осваиваться после окончания войны, когда границы отодвинулись от Ленинграда. Теперь город на широком пространстве выходит к морю.

Поездка по Ленинграду оказалась не только интересной, но и полезной. В Ленинграде находилось много флотских учреждений. В связи со строительством большого флота они расширялись, была большая нужда в помещениях. Особенно не хватало «жилплощади» училищам. Между тем в Адмиралтействе, где обосновывалось Военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского, часть помещения занимал Военно-морской музей. В Училище имени М. В. Фрунзе был свой музей, занимавший десять залов. Возникла мысль создать единый Морской музей, переведя туда все экспозиции и другие флотские реликвии, которые за недостатком места были свалены в подвалах.

«Надо добиваться нового помещения для музея», – решил я. Но какого? Вспомнилась Фондовая биржа. Я там бывал не раз. Курсантами мы организовывали в залах биржи балы, сборы от которых шли на обустройство будущих командиров. Завел разговор со Ждановым.

– Ленинград – морской город, – сказал я, – будет правильно, если здание, находящееся на таком видном месте, как стрелка Васильевского острова, станет сокровищницей флотской истории. Оно словно для того и построено здесь, возле Ростральных колонн времен Петра Первого, напротив Адмиралтейства.

Жданов согласился. Как только мы вернулись в Москву, было оформлено правительственное решение о передаче флоту здания Фондовой биржи.

Едва музей обосновался на новом месте, я поехал его посмотреть. Там было просторно, не то что в прежнем помещении. Вестибюль казался даже пустоватым. Стали обсуждать, что бы поставить? Вспомнили о фигуре Петра Первого, которая в годы моего учения стояла в зале Революции. Потом она куда-то исчезла. Говорили, что ее убрали в бытность начальником училища Буриченкова. Ему бронзовый Петр, возвышавшийся в свой подлинный рост – 2 метра 4 сантиметра, – почему-то не понравился. Также ему пришлись не по нраву фигуры зверей, украшавшие стены Звериного коридора, и модель парусника, стоявшая в зале. Все было изъято по его строгому приказанию. Фигура Петра Первого подошла бы для Морского музея. Но куда она девалась?

– Ищите в подвалах ленинградских музеев, – сказал я, – она где-нибудь там.

Действительно, бронзовый Петр оказался в подвале Русского музея. Его привезли на Фондовую биржу, где он стоит до сих пор.

Из Ленинграда мы выехали в Кронштадт. Андрей Александрович вспомнил свое обещание участвовать в походе. Едва поднялись на борт линкора, как эскадра снялась с якоря. Корабли по узкому фарватеру вытянулись на морские просторы. Впрочем, о просторе можно было говорить тогда очень условно: залив у Кронштадта совсем не широк, и оба берега хорошо видны с борта корабля. Не успели мы пройти несколько десятков миль, как оказались среди чужих островов. Эскадра шла мимо Сескара, Лавенсари, Гогланда под недружелюбными взглядами направленных на нас дальномеров. На скалах Гогланда можно было невооруженным глазом разглядеть фигуры людей. Они, конечно, прекрасно видели все, что делалось на кораблях.

На следующий день мы проходили траверз Таллина и Хельсинки. С этими местами связано множество событий из истории русского флота. Среди нас были давнишние балтийцы – Л. М. Галлер и командующий эскадрой Н. Н. Несвицкий. Они показали нам места, где в первую мировую войну были поставлены минные заграждения, тянувшиеся от острова Нарген в Эстонии до полуострова Порккала-Удд в Финляндии. То была основная оборонительная позиция на морском пути к Петрограду.

Вскоре открылся маяк Оденсхольм. Вблизи него в 1914 году нашел свою могилу немецкий крейсер «Магдебург». Подробности этого эпизода таковы: немецкие крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» пытались напасть на наш дозор в устье Финского залива. Но операция эта провалилась. 26 августа 1914 года крейсер «Магдебург» выскочил на камни около маяка Оденсхольм. Немцы отошли, потеряв пятьдесят два человека. Корпус «Магдебурга» потом долго торчал из воды. Наши водолазы, обследуя подорванный немцами корабль, обнаружили около борта труп немецкого сигнальщика, а вместе с ним и шифр. Видимо, спасая шифр, сигнальщик бросился за борт и утонул. Шифр сослужил хорошую службу и русскому флоту, и союзникам России.

Многое вспоминали бывалые моряки. Но больше всего мы говорили о проблеме, особенно острой в то время. Международная обстановка накалилась, а Балтийскому флоту, самому крупному, выйти было некуда. Даже его стоянка на Кронштадтском рейде просматривалась с Финского берега. Что делать в случае войны?

Обогнув шведский остров Готланд, эскадра, прежде чем лечь на обратный курс, повернула на юг. Одно учение следовало за другим. Приятно было стоять на мостике и наблюдать, как слаженно выполняли все маневры идущие в четком строю корабли. Но просторы Балтики невелики. Через сутки мы уже возвращались на Кронштадтский рейд. Еще издали увидели купол Морского собора, некогда построенного на матросские пятаки. В старое время он был свидетелем жестокой муштры новобранцев на Якорной площади.

Увиденный еще с моря купол вызвал приятное чувство возвращения в родную базу. «И дым отечества нам сладок и приятен…»

В Доме флота состоялся разбор похода. Кстати, тогда и появился лозунг борьбы «за первый залп», о котором я уже писал. Он еще не приобрел значения готовности флотов в целом, но служил важной ступенькой к этому. На митинге в Петровском парке выступил А. А. Жданов. Он говорил о необходимости держать порох сухим, хотя никто еще не догадывался, что скоро фашистская Германия нападет на Польшу.

Становилось уже очевидным, что опасность войны в Европе нарастает и что фашистская Германия – наш наиболее вероятный противник. Мне кажется, не случайно именно в это время вышли на экраны сразу получившие большое признание фильмы: «Александр Невский» – о героической борьбе русских людей против тевтонских рыцарей и «Профессор Мамлок» – о зверином существе гитлеровского фашизма.

Поощряемый нерешительностью и двуличной политикой западных держав, Гитлер захватил Чехословакию, Австрию и готовился к новым захватам чужих территорий. Его аппетиты росли. Остановить Гитлера можно было только согласованными и энергичными совместными действиями. В этой обстановке Советское правительство, как известно, предложило Англии и Франции заключить тройственный пакт. Переговоры начались еще в апреле 1939 года. Велись они в Москве, Лондоне и Париже. Их перенесли в Женеву, когда дипломаты собирались там на заседания Совета Лиги Наций.