Роберт Масси - Николай и Александра

Как отнестись к этой запутанной истории, где переплетены противоречивые намерения, зловещие интриги, то и дело меняющиеся решения? Позднее, когда В. В. Яковлев перешел на сторону войск Колчака, большевики заявили, будто Яковлев был участником монархического заговора. После того как ему не удалось пробиться через Омск к Тихому океану, он, дескать, повернул назад, рассчитывая остановить поезд и увезти узников в горы. Убедительных доказательств этой гипотезы не существует. Хотя Яковлев и сочувствовал царственным пленникам, вероятнее всего, он был тем, за кого выдавал себя, – представителем московских властей, пытавшимся выполнить приказ кремлевского начальства доставить императора и его семью в столицу. Когда же прямой путь в Москву оказался блокирован и возникла опасность захвата его подопечных, московский уполномоченный попытался пробиться в столицу окружным путем, через Омск. Но он очутился в гуще свары между находящимся где-то вдалеке ВЦИКом и местным, Уральским, совдепом и в конце концов, при попустительстве Свердлова, уступил силе.

Но если мотивы и намерения Яковлева нам более или менее понятны, то планы остальных сторон, участвовавших в этих событиях, неясны и зловещи. Вдобавок к тем двум образам Яковлева, которые нам предложены, – как преданного монарху рыцаря, пытавшегося спасти императорскую чету, и как московского ставленника, покорившегося превосходящим силам, можно предположить, что он играл еще одну роль. Вполне вероятно, что он оказался пешкой в подлой игре, затеянной Уральским совдепом в Екатеринбурге, большевистскими правителями в Москве и правительством кайзера Вильгельма II в Берлине.

После Брестского мира и выхода России из войны западные союзники совершенно утратили интерес к царской семье. Император, который мобилизовал 15 миллионов бойцов, пожертвовал армией ради спасения Парижа и отказался заключить сепаратный мир с Германией в дни самых тяжелых для русской армии потерь, был предан своими союзниками. Его осыпали насмешками, презирали. Если царь и его семья и могли быть спасены при посредстве какой-то державы, то такой державой могла стать только Германия. Немцы вели себя в России как победители. Чтобы накормить голодное германское население, немецкие войска эшелонами вывозили с Украины продовольствие. Петроград и Москва не были оккупированы немцами лишь затем, чтобы возложить на большевиков нелегкие задачи управления этими городами, где царили хаос и разруха. Однако в случае необходимости германские полки смогли бы без труда захватить обе столицы и смести Ленина и его подельников, как груду опавших листьев.

Вот почему ряд русских консерваторов, в их числе граф Бенкендорф и Александр Трепов, экс-премьер, обратились за помощью к графу Вильгельму фон Мирбаху, недавно назначенному на пост германского посланника. Мирбах неизменно отвечал: «Успокойтесь. Я все знаю об обстановке в Тобольске, и как только придет время, Германия скажет свое слово». Не удовлетворившись таким ответом, Трепов и граф Бенкендорф направили Мирбаху письмо, в котором подчеркивали, что лишь германское правительство сможет спасти царскую семью, и предупреждали, что если царь, его супруга и дети погибнут, вина целиком ляжет на кайзера Вильгельма.

Немцы с тревогой смотрели на восток. Вовсе не потому, что чувствовали за собой вину. Введя в русский организм бациллу большевизма, они развалили армию противника. Но возникла иная опасность, гораздо более серьезная. Ленин открыто заявлял, что его цель – мировая революция, и лозунг этот уже находил отклик в умах измученных войной солдат и рабочих в самой Германии. Вот почему германское правительство все чаще возвращалось к мысли реставрировать в России монархию, но дружественную Германии, которая покончит с большевиками. Немцы знали о враждебном отношении к Германии Николая II и императрицы, однако полагали, что если кайзер спасет их от гибели и возведет на престол, в благодарность за это российские монархи станут сговорчивее.

И Мирбах сделал ловкий ход. Он потребовал, чтобы русского императора доставили в Москву, где он оказался бы под защитой германской короны. Требование это было сформулировано таким образом, чтобы большевики не всполошились и не догадались о подлинных намерениях немцев. Однако в требовании содержалась и скрытая угроза интервенции. «Янкель Свердлов, – пишет Жильяр, – делая вид, что выполняет требования графа Мирбаха, послал комиссара Яковлева в Тобольск, чтобы приступить к отправке царской семьи в Москву».

Свердлов, разумеется, без труда разгадал намерения Мирбаха и решил расстроить планы немцев. Отказаться выполнить требование графа он не посмел: немцы были еще слишком сильны. И он тайно сговорился с екатеринбургскими комиссарами, чтобы те перехватили царя и арестовали, как бы вопреки распоряжениям центральных властей. Таким образом, он мог бы заявить германскому послу, что, к его сожалению, император захвачен, сам же он оказался бессилен предотвратить подобное самоуправство. Свердлов решил, что центральному правительству будет нетрудно изобразить свою непричастность, поскольку особая свирепость большевистского Уральского совдепа была общеизвестна.

Свердлов, выходит, предавал как немцев, так и собственного ставленника Яковлева, не ведавшего об истинных намерениях шефа. Одной рукой председатель ВЦИКа подталкивал Яковлева, требуя от него доставить царя в Москву вопреки всем препятствиям, чинимым Екатеринбургом, а другой – завязывал мешок, в который угодил Яковлев, с тем чтобы царь попал в руки екатеринбургских экстремистов. Возможно, Яковлев, вначале лишь пешка в руках Свердлова, в конце концов догадался, что на самом деле происходит, и действительно попытался вырваться с государем на свободу.

И когда поезд был остановлен, московскому комиссару пришлось подчиниться распоряжению Свердлова. Сопровождаемый вторым составом, в котором находились красногвардейцы, царский поезд направился в Екатеринбург. На станции «Екатеринбург-III», оцепленной охранниками, представители Уральского совдепа захватили узников. Яковлев снова связался со Свердловым, тот подтвердил свое прежнее распоряжение сдать подопечных местным властям и приказал уполномоченному возвращаться в Москву. На заседании исполкома выступили с требованием ареста Яковлева. Он объяснял свои действия тем, что выполнял приказ Москвы доставить царя в столицу. Опровергнуть его доводы не удалось, тем более что Яковлев является представителем Свердлова, и его отпустили. Через полгода, как уже было сказано, он перешел на сторону белых.

Поняв, что его обвели вокруг пальца, Мирбах был взбешен. Свердлов рассыпался перед ним мелким бесом и, заламывая руки, восклицал: «Ну что мы можем сделать? У нас еще не налажен административный аппарат, и во многом приходится полагаться на решения местных советов. Дайте время, и Екатеринбург успокоится». Однако германский посланник, видя, что номер не прошел, решил испробовать другой вариант. В Крыму, где собралась целая плеяда великих князей, в мае появился один из адъютантов кайзера. Адъютанту было поручено уведомить членов императорской фамилии, что любой из них, кто согласится скрепить своей подписью Брестский договор, будет провозглашен царем всея Руси. После того, как все Романовы отказались это сделать, эмиссар кайзера решил встретиться с князем Юсуповым. Встреча не состоялась, и убийца Распутина избежал соблазна увидеть себя увенчанным царской короной.