Питер Керр - Зима в раю

Пере вытерпел все положенные хлопки по спине и лавину шуток, пока разносил хлеб, оливки, пиво и колу по переполненному заведению. Шеф-повар находился в своей стихии – только искры летели с неизменной сигареты после каждого выпада в адрес его громогласных гостей. У нас сложилось впечатление, будто эта сцена разыгрывалась уже много-много раз.

– Отлично, может, теперь, когда у него полно клиентов, он забудет о том, что мы еще не ели основное блюдо, – сказал я Элли. – Этот его рыбный суп, несомненно, великолепен, но после без малого трех тарелок я чувствую себя фаршированной индейкой.

– Даже и не надейся, приятель, – вдруг встрял парень, сидящий напротив. – Пере никогда ни о чем не забывает. И если вы похвалили его стряпню, уж он втолкнет в вас еще целую кастрюлю, точняк. Такая у него игра с новенькими. Без обид, о’кей? Ничего, потерпите, не лопнете же!

– А-а, понятно. Ну что ж, я… я с нетерпением буду ждать продолжения, – ответил я, несколько сбитый с толку бойким английским нашего соседа по столу и отчаянно стараясь не выдавать своего страха перед необходимостью есть, пока не лопну.

Вероятно, наш новый компаньон был очень рад возможности попрактиковаться в английском, а заодно и произвести впечатление на юную девушку, которая сидела рядом и с обожанием взирала на него огромными карими глазами. Одной рукой красотка подпирала подбородок, а второй с неутомимостью робота бросала в рот оливки. Купаясь в восхищении девушки, ее ухажер удвоил свои излияния на английском языке.

Молодой человек сообщил нам, что мы находились в обществе членов футбольной команды Андрача. Они отмечали здесь сегодняшнюю победу над соперниками, командой Кальвии. Сам он играл в команде в качестве el striker [62]и забил в матче решающий гол. Услышав знакомое слово «гол», его chica [63]радостно зачирикала и удостоила своего героя смачного поцелуя в щеку. Кавалер оттолкнул ее с тем утомленным смирением, которое так часто встречается среди спортивных звезд.

– А я неплохо шпарю по-английски, а? – Марадона местного разлива, судя по всему, констатировал очевидный факт, а не задавал вопрос, но мы все равно согласно покивали.

– Небось думаете, что это я в школе выучил инглиш, да? Ничего подобного! Я сам научился всему у британских отпускников в кафе на пляже в Магалуфе, где подрабатывал. Там быстро учишься, у этих парней… не то что в дурацкой школе у тупого учителя. Без обид, приятель. – Он отпил прямо из бутылки огромный глоток пива и громко рыгнул в лицо своей безумно влюбленной поклоннице. Да уж, учителя у него и правда были хоть куда!

Раздались оглушительные возгласы, которыми футболисты приветствовали появление первого котла с sopa de pescado . Пере Пау прокричал извинение в нашу сторону. Основное блюдо скоро будет готово, заверил он нас, но сначала ему нужно было заняться супом для этой оравы. Как мы, вероятно, и сами знаем, единственный способ заставить свиней замолчать – это накормить их. Молодежь проглотила наживку: в ответ раздалась какофония протестов, и Пере вернулся на кухню, явно довольный тем, что его мини-спектакль нашел отклик у публики.

– Пау поливает нас грязью как хочет, – заметил Марадона, махнув бутылкой пива «Сан-Мигель» в направлении кухни, – но на самом деле он нас любит. Все эти шуточки про свиней – просто треп, каждый раз одно и то же.

– Так вы… вы часто здесь едите? – неуверенно спросила Элли.

– Каждое воскресенье, дорогуша, и когда выиграем, и когда проиграем. Это как бы наш клуб, понимаете? И так уже много лет. Видели эти фотки на стене? Чертовски тупо, да ведь? Но ужин стоит всего восемьсот песет на одного… Три жалких фунта. А стряпня классная.

Элли отпила воды, заключив, что маленькая разговорная интерлюдия подошла к концу. Я вылил себе в стакан остатки вина, а el striker и его обожательница накинулись на sopa . Минуту или две в ресторане слышалось только мерное хлюпанье двух десятков ртов, а затем возобновился восхитительный гомон испанской застольной беседы.

– Эй, Пере, старый шельмец, не пора ли тебе уже обслужить наконец этот столик? – выкрикнул Марадона, поглядывая на нас в ожидании комплиментов его прекрасному знанию английского. Но он и без того уже получил немалую порцию восхищения от своей пускающей слюни señorita [64]. Каким романтичным, должно быть, казался ей этот непонятный иностранный язык.

Пере задействовал весь свой актерский талант, изображая полнейшее равнодушие ко всем остальным клиентам, пока шел из кухни к нашему столику, чтобы водрузить на него два терракотовых блюда. Он прикрыл глаза, вытянулся во весь свой рост и продекламировал нараспев:

– EL LOMO CON COL! .. Bon profit, señores [65].

Мы все еще предавались визуальному наслаждению от созерцания сочных блюд, когда Пере вернулся к нам с очередным кувшином вина и новой корзинкой хрустящего хлеба. Он встал позади Элли со сложенными на груди руками и крепко сжатой во рту сигаретой, наблюдая, как мы пробовали gran especialidad de Mallorca [66].

Нежные молодые листочки капусты свернули в конвертики, чтобы упаковать в них фаршированные рулетики из тончайшей свиной вырезки. Каждый сочный пакетик скреплялся деревянной шпажкой. Дно тарелки заливал густой коричневый соус, среди которого высились островки молодой картошки, грибов seta, изюма и орешков. Уж не знаю, какие еще ингредиенты добавил туда Пере Пау, но выглядело его классическое деревенское блюдо просто неотразимо, да и аромат издавало соответствующий.

А вкус? Нам даже не потребовалось ничего говорить. Выражение экстаза на наших лицах сказало Пере все, что он желал знать. Шеф-повар кивнул, принимая наши невысказанные комплименты, и вновь исчез на кухне.

Тем временем двое наших юных соседей по столу присоединились к своим друзьям, которые собрались возле холодильника с пивом для импровизированного повтора сегодняшнего матча. Кусок хлеба отбивали, направляли и пинали на участке пола размером с дверной коврик, сопровождая зрелище дождем шуток и взрывами смеха со всех сторон, но все перекрывало громогласное пение Пере, доносившееся из невидимого угла кухни:

– VALENCIA-A-A, RUM-PI-TUM-PI-YUM-PI-TUM… [67]

Однако мы с Элли с головой ушли в lomo con col , почти не замечая веселого столпотворения вокруг, и с каждой вилкой, поднесенной ко рту, погружались туда все глубже. В моем случае вино из Биниссалема еще более способствовало отрыву от реальности. Второй кувшин я опустошил практически без помощи со стороны Элли, которая на протяжении всего нашего долгого ужина благоразумно попивала минеральную воду. В конце концов я даже перестал удивляться тому, как в меня уместилось столько еды и питья. Когда я стал собирать с тарелки остатки соуса большим куском хлеба, Элли уставилась на меня в шоке.