Валерия Башкирова - Изгои российского бизнеса: Подробности большой игры на вылет

– То есть получается, что банк растащили команды менеджеров, которые работали в своих интересах?

– Я бы не сказал, что это были команды. Просто, пока меня чинили врачи, прошло месяцев 9-12… как считать. Я одному из своих коллег – Марьину – сказал: хотели поруководить – берите, принимайте ответственность, я буду лечиться, а потом посмотрим, что вы сделаете. И, к сожалению, они занялись вопросами власти, а не конкретным управлением. Помните, как сказал Ельцин…

– По поводу «Инкомбанка»?

– Нет, по поводу Коржакова. «Они слишком много брали и слишком много отдавали». Моя вина в том, что я этим людям доверял как самому себе. Переоценивал в лучшую сторону, считал их более грамотными, чем они оказались, считал их более корпоративными. А они оказались испорченными ЦК ВЛКСМ до мозга костей. Это поколение, которое отработало в высших комсомольских инстанциях, особенно в период заката перестройки, испорчено. Может быть, в предыдущих поколениях были люди и потверже, поделовитей, а эти… учились много, но не научились ничему.

Сожалею, что в свое время не предпринял решительных шагов и от них не освободился. Хотя пытался это сделать в последующем.

– Когда?

– В конце 1997 года, когда вышел на работу, я обсуждал с Грошевым вопрос, как с ними быть. Сказал, давай что-то делать – они же не работают, только обсуждают, кто будет первым, кто какую будет зарплату получать. Грошев сказал, что поговорит с ними.

– Договорился?

– Сказал, что разошлись в три часа ночи, выпили 0,7 виски, но друг друга не поняли. Сказал, давай посмотрим, как будут работать, подождем. Вот и подождали…

– Непонятно, как же у вас такой прокол с командой вышел. Ведь рассказывали, что у вас все топ-менеджеры проходили тест на лояльность вам и банку на детекторе лжи.

– Такую проверку все менеджеры между январем 1997-го и февралем 1998-го прошли. И, кстати, позже все подтвердилось в соответствии с данными описаниями <���…>

– Полтора миллиарда убытков – они где? Говорят, что менеджеры покинули банк не с пустыми карманами.

– Я не могу сказать про это: не пойман – не вор. Наверное, им пообещали в тех структурах, куда они перешли, что если они помогут в разборке «Инкомбанка», то у них все будет. А $1,5 млрд – в курсовых разницах. ГКО стоило три единицы, а после кризиса – минус сто единиц. Во всяком случае, по международной отчетности – так. Нас, кстати, подвело и то, что мы готовились с октября 1997 года до июня к продаже 20 % акций «Дойче банку». И в июне они нам отказали, сказав, что условия в стране не позволяют совершить сделку. А мы очень серьезно готовились к ней, делая суперпрозрачные ежемесячные и ежеквартальные балансы.

– То есть они видели, что у вас уже все непросто?

– Нет, на тот момент у нас все было хорошо. По апрель включительно. Было сделано заявление Черномырдина об экономическом росте, Чубайс неофициально, в тусовке МВФ, говорил про это. Мы бы сделали эту инвестицию, потому что заинтересованность Дойче банка была очень высока. Иногда даже в шутку кажется, что наши конкуренты простимулировали некоторых деятелей в России, чтобы так резко объявить о дефолте и обвалить курс <���…>

– А чем вы сейчас занимаетесь?

– Вместе с коллегами приобрел контрольный пакет в банке, который имел проблемы, – Межрегиональном клиринговом банке. Он небольшой, сейчас абсолютно чистый, прозрачный. Капитал $2 млн. Валюта баланса от $12 млн до $30 млн. Я там скромный акционер, член совета. Создали холдинг из трех лизинговых предприятий. Одно из них СП с «Сибирским алюминием», которое входит в тройку крупнейших лизинговых. Среди направлений его деятельности – проекты по производству и последующей передаче в лизинг самолетов «Ту-204» и «Ан-140», получившие одобрение в правительстве. Вторая компания – для сделок, найденных на рынке. Третья компания, созданная на Кипре, имеет лицензию Минэкономики и предназначена для инвестиций в форме лизинга импортного оборудования. В настоящий момент все три компании имеют определенные портфели сделок, суммарный объем которых около $50 млн. Из них около $35 млн уже профинансированы. Не расстался и с фабрикой имени Бабаева.

– И как вам после руководства «Инкомбанком» МКБ?

– Пригласил молодых людей, старой команды нет. Они не испорчены старой, доперестроечной системой. Они, конечно, историю плоховато знают, но я им иногда рассказываю, как мы жили, как ошибались.

Будем заниматься корпоративным лизингом и проектным финансированием, организовывать облигационные займы для хороших средних предприятий и некоторых регионов уже с осени этого года. Вопросами управления промышленными проектами, например, в пищевой отрасли. Создали очень дешевую расчетную рублевую карту – «Бэтакард». Она имеет очень неплохие перспективы, и думаю, что есть возможность со временем побороться за создание на ее основе национальной платежной карточной системы.

– С действующими олигархами встречаетесь?

– Конечно. Вот на днях обсуждали с известным товарищем из первой тройки крупных бизнесменов ситуацию вокруг «Норильского никеля». По залоговым аукционам. Я сказал, что этого и следовало ожидать. Все нужно делать по закону. А залоговые аукционы делали по подзаконному акту. Что мешало подождать немножко и принять закон. Хотелось в одно мгновение стать богатым. Кстати, это и во время аукционов выло моей позицией. Я говорил: давайте делать приватизацию, но давайте по правилам, по законам. Тендеры проводить в единообразной форме. А не так, когда правила писал твой спарринг-партнер.

– Очень уверенно говорите. Ваше прошлое безоблачно?

– Думаю, что на два порядка безоблачнее, чем у многих.

– То есть проблем с органами у вас нет?

– Нет. Иногда захаживаю в налоговую полицию, приглашают по некоторым вопросам. Как свидетеля. Уголовных дел не ведется. Да я и не напрашиваюсь.

Владимир Виноградов уверенно говорил, что его прошлое безоблачно. Что он думал о своем будущем? Мог ли представить себе, что через восемь лет деньги на похороны придется собирать его бывшим сотрудникам? И что попрощаться с ним придет так много людей?

20 июня 2001 года центр общественных связей Генпрокуратуры обратился к предпринимателю Бадри Патаркацишвили, по сути, с настоящим ультиматумом. Ему предлагалось в течение недели явиться в Генпрокуратуру (или хотя бы связаться со следователем).

Жить по понятиям – для меня это значит жить по совести. И законы созданы для того же.