Олег Хлобустов - Феномен Андропова: 30 лет из жизни Генерального секретаря ЦК КПСС.

Только в 1961 и 1962 годы, подчеркивают А.И.Кокурин и Н.В.Петров, за антисовесткую агитацию и пропаганду были осуждены, соответственно, 207 и 323 человека. [249]

Как отмечал в этой связи Ф.Д. Бобков, если до образования 5 управления КГБ, в 1956–1960 годах, за антисоветскую агитацию и пропаганду (по статье 58–10 УК РСФСР 1928 г.) было осуждено 4 676 человек, в 1961–1965 гг. (по статье 70 УК РСФСР 1960 г.) — 1 072, то в 1966–1970 гг. годы — 295, а в 1981–1985 гг. — 150 человек [250].

Но следует также отметить, что в их числе был и С. Затикян, осуществивший с единомышленниками известный террористический акт 8 января 1977 г. в Москве, и некий Н. Никитенко, также осуществивший ряд подрывов в Московской области накануне игр XXII Олимпиады в Москве.

Сошлемся также на данные известного правозащитника С.А. Ковалева, отмечавшего по этому поводу, что всего с 1966 по 1986 год по статьям 70 (“Антисоветская агитация и пропаганда») и 190-1 (“Распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй») Уголовного кодекса РСФСР были осуждены 2 468 человек. В то же время 18 декабря 1987 г. КГБ СССР обратился с предложением в ЦК КПСС освободить от уголовной ответственности 401 осужденного и 23 подследственных по этим же статьям Уголовного кодекса [251].

Немало говорилось и говорится поныне о якобы «возросших масштабах «репрессий» в те годы, что КГБ возглавлялся Андроповым. Но подоб ные высказывания не имеют под собой реальных оснований. Так, Питер Рэддэвей, известный советолог, выступая в Москве на V международной конфе ренции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», указывал, что с 1958 по 1966 год за антисоветскую агитацию были осуждены около 6000 человек, а ежегодно в среднем за антисоветскую агитацию и пропаганду осуждалось 254 человека.

В тоже время в 1967–1975 годах этот показатель составил 176 приговоров в год, а в 1977–1988 годах — 89 приговоров [252].

Исторической правды ради подчеркнем и следующее чрезвычайно важное обстоятельство. За годы, когда КГБ возглавлял И.А. Серов (с 1956–1958 гг.) за «антисоветскую пропаганду по статье 58–10 УК 1928 г., или, как ныне говорят, за «инакомыслие», были осуждены 3 764 гражданина, при А.Н. Шелепине, уже по статье 70 УК 1960 г., — 1 442, и при В.Е. Семичастном — 600.

То за те 15 лет, с 1967 по 1982 г., что КГБ СССР возглавлял Ю.В. Андропов, по статье 70 были осуждены 552 человека, и по статье 190-1 были осуждены еще 1 353 гражданина, то есть почти в три раза меньше, чем за предыдущие 10 лет — 1 905 против 5 806 осужденных! [253]

Особо подчеркнем, что в это же число входят и лица, направлявшиеся на принудительное психиатрическое лечение в соответствии со статьями 58–61 УК РСФСР или соответствующих им статьям уголовных кодексов союзных республик СССР.

Я не буду дискутировать по поводу этих цифр. Я их просто довожу до сведения читателя, указывая, что они являются достоверными. А каждый читатель вправе делать самосто ятельные выводы.

Подчеркнем также, что всего за 37 с половиной лет существования КГБ СССР к уголовной ответственности за совершение государственных преступлений было привлечено 25 095 человек. При этом в 1954–1959 гг. по статье 58 УК РСФСР за «контрреволюционные преступления были осуждены 9 406 человек. В 1960–1990 гг. по более чем 18 составам преступлений, отнесенным к подследственности органов КГБ СССР, были осуждены 14 689 человек, 5 483 из них — за особо опасные государственные преступления, в том числе 2 781 человек якобы «за инакомыслие», по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР [254].

Однако в действительности эта общая цифра 25 095 человек даже меньше, поскольку уголовно-правовая статистика фиксировала только факт вынесения приговора конкретному обвиняемому, но не учитывает наличия рецидива, то есть повторного осуждения. А некоторые из числа этих лиц, например, С. Затикян, Э. Кузнецов, С. Махаев и другие, осуждались неоднократно [255].

Близко знавший председателя КГБ Федор Бурлацкий отмечал, что «Андропов считал, что нужны превентивные меры, чтобы предотвратить разрушение всего здания российской государственности. Он был решительным противником возврата к сталинским репрессиям и настаивал на ином подходе: «очищать» систему, стимулируя выезд диссидентов за рубеж. Это была жесткая попытка защитить устои государственного социализма» [256].

Следует также отметить и то обстоятельство, что высылка из России, « высшей меры социальной защиты», то есть смертной казни, была предусмотрена Уголовным кодексом РСФСР еще 1922 г.

Если согласиться с тем, что разрешение выезда из СССР являлось «жесткой политикой», то, в то же самое время, она была гораздо «мягче», «либеральнее» по сравнению с возможным осуждением на лишение свободы.

И, думается, тем, кто упрекает Андропова и органы КГБ СССР в годы его руководства ими в «чрезмерной жестокости», следует дать ответ на вопрос о возможных альтернативах в конкретных условиях существовавших норм права.

Известно, что вопросы о применение тех или иных санкций в отношении лиц, совершавших противоправные деяния, особенно «резонансного» характера, то есть широко освещавшиеся зарубежными СМИ, нередко рассматривались и решались Политбюро ЦК КПСС. При этом Ю.В. Андропов нередко выступал инициатором применения наименее «жестких санкций», как это имело место в отношении А.И. Солженицына, А.Д. Сахарова. В этом его неизменно поддерживал Генеральный прокурор СССР.

А сторонниками «жесткой линии» выступали В.В. Гришин, Н.А. Щелоков, М.А. Суслов.

Как отмечали многие мемуаристы, в памяти сотрудников КГБ СССР Андропов остался живым человеком, близким, понятным, подававшим личный пример добросовестнейшего отношения к порученной работе и великим, самоотверженным тружеником.

Генерал В.А. Кирпиченко писал, что «сейчас Андропова мало кто вспоминает. Увы, нам почему-то все хочется забыть, и — как можно скорее. Мы постепенно превращаемся в людей без традиций и без истории. Нам уже никого и ничего не жаль. Впечатление такое, что остается только каяться или предавать все анафеме, или делать то и другое одновременно» [257].

И для того, чтобы наши сограждане знали и помнили историю собственной страны, для этого и надо обращаться к конкретным фактам истории.

Суммируя все сказанное об Андропове здесь и далее, мне кажется возможным согласиться со следующей оценкой личности и деятельности четвертого председателя КГБ: «Андропов сумел вызвать к себе большое доверие и уважение в народе и оставил о себе славу реформатора» [258].

И появление этого объективного социально-психологического феномена, на наш взгляд, в немалой степени связано с деятельностью и выступлениями Ю.В. Андропова как политика, члена Политбюро ЦК КПСС.

В этой связи представляется целесообразным вновь вернуться к «досье Андропова», собиравшимся на него зарубежными спецслужбами на протяжении более чем четверти века.