Андрей Богданов - Суворов

На самостоятельной оценке офицерами информации, необходимой для «предпобеждения» — упреждения неприятеля, Суворов строил систему действий против конфедератов, от постов до Люблинского отряда, бросавшегося за самыми крупными партиями неприятелей, и до командования русской армией в Речи Посполитой. Веймарну догадки, оценки и предложения, которыми засыпал его командующий округом, были не по душе. Но Александр Васильевич уже сформировал свое отношение к обдуманной информации «снизу» как основе правильных военных действий и не отступал от него.

Осторожность, которую культивировал Веймарн, и информированность были в глазах Суворова почти синонимами. Во втором пункте Наставления постовым командирам 1770 г. он требует посылать для удара по возмутителям сильные партии, не дальше суточного перехода от поста, «и то с весьма добрым о неприятельских предприятиях и силах известием, давая о своих намерениях ближайшим постам и сюда знать», чтобы при необходимости вовремя получить поддержку.

От точности данных зависело решение об ударе на противника себе «подсилу», чтобы избежать потерь. А «если в случае, от чего Боже сохрани, несчастием в ударении урон людям последует, то с таковым постовым командиром за неосторожность и безрассудный удар на неприятеля поступлено будет по силе воинских законов».

Третьим пунктом Наставления было требование «на постах и в проходах чрез деревни и местечки обывателям ни малейших обид не чинить и безденежно ничего не брать», а подчиненных «содержать в дисциплине, однако, чтоб положенным всем, так и лошади фуражом, довольствованы были, (и) без крайней нужды не изнурять и не отягощать».

Наконец, Суворов четко определял, что является для солдат законной добычей. «Лошадей, в добычу от возмутителей получаемых, годных — определять в службу, давая тем, кто их возьмет, некоторую плату (на их содержание), ружейные же и амуничные вещи стараться в пользу службы употреблять. Что же касается того, что когда возмутителей разобьют и у них в добычу деньги или вещи взяты будут, то нет нужды рассматривать, откуда те деньги получены, но следует с теми вещами и деньгами, поступая по содержанию 111-го и 112-го воинского артикулов, разделять оные по всей команде; разве бы отнятые деньги принадлежали их казне, в таком случае поступать по толкованию 112-го артикула. Сие исполнять, как и указом Государственной Военной коллегии повелевается» [38] Генерал имел в виду Воинский устав Петра I, где в 111-м артикуле сказано: «что неприятель 24 часа или сутки в своем владении имел, оное почитается за добычу». В артикуле 112 говорится, что из взятой от неприятеля добычи оружие, снаряды, амуниция и провиант принадлежат государю, а остальное, по вычете десятой доли, остается солдатам. В толковании к 112-му артикулу добавлено, что все собранные деньги достаются также государю. Суворов, заботясь об интересах солдат, полагает правильным сдавать в казну только деньги из казны конфедератов, а не все отобранные у «возмутителей». .

Мысль, что Суворов в Наставлении постовым командирам разрешает грабеж, уподобляя солдат «возмутителям», следует отбросить. Русским было разрешено пользоваться имуществом противников, побежденных с оружием в руках, в то время как конфедераты грабили население. Мирным людям не было легче от того, что грабеж мятежники осуществляли под видом «реквизиций», которые генерал запрещал, предписывая «безденежно ничего не брать, опасаясь строго по силе законов взыскания».

Суворова возмущало, что шляхтичи продолжали грабить, даже покинув конфедерацию, «совсем разоряя диссидентские деревни… (и) не только деревни, но их церкви, не оставляя ни окон, ни лавок, также сбирая с них самовластно деньги, провиант и фураж» (Д I.178. Ср. 51). Не только диссиденты, но и католики, в том числе шляхтичи, не были защищены от произвола и даже убийства ничем, кроме русского штыка.

По случаям грабежей, которые случались в русских войсках, командование возбуждало уголовные дела. Особенно грешили казаки, которые довели Александра Васильевича до угрозы самого сурового в русской армии наказания шпицрутенами: толстыми прутьями, которые еще и вымачивались в соленой воде. Прогон сквозь строй, где товарищи наносили виновному от 100 до нескольких тысяч ударов шпицрутеном, как минимум отправлял несчастного в лазарет.

Обычно Суворов этого наказания даже не упоминал, но 24 июня 1770 г. сорвался и написал на все посты: «Доходят до меня жалобы, что казаки новоприбывшие чинят обывателям обиды и грабежи. Для чего им строго запрещается, чтоб отнюдь никто обывателям обид не чинил, что им на всех постах постовым командирам подтвердить. Если впредь услышаны будут какие жалобы, то виновные жестоко будут штрафованы шпицрутеном. А будучи в сражении, с лошадей для грабежа отнюдь не слезать» (Д I.127).

С возможным «лихоимством» был связан запрет поисковым командам останавливаться на панских дворах, откуда информация об отряде могла дойти до мятежников. «Вообще от шляхтичей, так и от протчих, никаких приманок не принимать… и бунтовщикам похлебства не чинить, под взысканием на господах постовых командирах. Сие строгое напоминание чиня, рекомендую трудолюбие, неутомленность и покорность всюду, ибо и Веденяпин не от чего иного сокрушение претерпел, как от его роскошных нравов» (Д I.120).

Разложение оккупационных войск (хорошо знакомое моим современникам по Афганистану) затронуло силы Суворова в упомянутом им поразительном случае с отрядом поручика Владимирского драгунского полка Веденяпина. Этот офицер, пишет Александр Васильевич, «к несчастью мне из Главной армии попался», — т.е. был прикомандирован из войск Румянцева, в которые пламенно мечтали попасть все храбрые офицеры! Уже это должно было Суворова насторожить. Но Александр Васильевич, располагая малыми силами, 28 сентября 1769 г. поставил Веденяпина с командой из 67 драгун на пост в местечке Красностав. Хотя формально Веденяпин подчинялся полковнику Траубенбергу, а не Суворову (Д I.45), тот усилил его пост солдатами Суздальского полка и взял на себя ответственность за него.

Поручик неплохо показал себя в деле, но 4 июня 1770 г. совершил самое страшное в глазах Суворова преступление: опозорил русское оружие поражением. Он «безрассудно и беспорядочно вступил в дело с мятежниками, разорил малолюдный эскадрон, погубил наших около пятидесяти человек и потерял одну чугунную пушку». Дело было так.

Узнав о вторжении в Люблинский район отряда мятежников, поручик с отрядом в 70 драгун, мушкетер и артиллеристов с пушкой бросился ему наперерез и занял местечко Фрамполь. «В это местечко, — с гневом пишет Суворов, — вступил он того 4-го числа около полудня столь нерадиво, что возмутители, шедшие другой дорогой, близко от него, его усмотрели. Они были под командой их полковника Новицкого в числе меньше 300 коней, и можно ли поверить, чтоб Веденяпин с семидесятью человеками и пушкой их не разбил в мгновение ока! — Тем, которые от капитана Голяшева бежали и также почти капитана Дитмарна испугались!»