Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

Историко-критический метод сейчас представляет собой весьма пестрый набор модификаций, поэтому мы считаем необходимым и плодотворным поместить комплекс рабочих приемов данного метода в более широкую и убедительную герменевтическую перспективу [131]. Историко-критический метод направлен на установление достоверных данных, но вместе с тем при отборе, сравнении и истолковании этих данных он не может не включать в себя в определенной мере также и их интерпретацию. Разумеется, его цель – добиться обоснованной реконструкции того или иного события или персонажа в определенный исторический момент и в определенной обстановке. Естественно, результат будет более или менее значимым и убедительным в зависимости от постановки вопроса и способности историка дифференцировать и обосновать горизонт «субъективного» и «объективного» понимания исследуемой темы [132].

Фундаментальная проблема, с которой сталкивается историко-критический метод, применяемый к Новому Завету, заключается в следующем: располагает ли метод всеми необходимыми инструментами и источниками, позволяющими найти «бесспорное» и «окончательное» решение относительно историчности событий и подлинности проповеди, относящихся к Иисусу Назарянину, которые не превращают его историю в миф или иллюзию. На сформулированный таким образом определяющий вопрос нужно ясно ответить, что, несмотря на все свои ценные и, несомненно, бесспорные «научные» достижения, историко-критический метод не обладает всеми необходимыми для этого характеристиками. Так называемый «исторический Иисус», к которому нам хотелось бы привлечь внимание, представляет собой «научную» конструкцию и поэтому остается абстракцией, набором и интерпретацией данных, не совпадающих и не могущих совпадать с «тотальной реальностью» Иисуса Назарянина. Ведь этот еврей, «маргинал» по отношению к представителям политической, военной и религиозной власти, реально жил и действовал в Палестине в I столетии нашей эры. А значит: «исторический Иисус – не реальный Иисус, реальный Иисус – не исторический Иисус» [133].

Понятие «реальность» и особенно с уточнением «тотальная», коль мы его используем, не только чрезвычайно сложно, но даже, прямо скажем, непостижимо. Считать иначе было бы наивно и опрометчиво. В случае Иисуса Назарянина эта реальность в ее тотальности недостижима средствами одного лишь историко-критического метода, но не потому, что метод недостаточно убедителен, и не потому, что Иисус никогда не существовал, ибо Он, несомненно, существовал, «а скорее потому, что авторы дошедших до нас источников никогда не стремились записать все или большую часть речей и деяний Иисуса на протяжении его публичного служения, не говоря уже о других сторонах его жизни» [134].

С другой стороны, обескураживающая, но непреодолимая ограниченность наших познаний касается большинства действующих лиц древней истории. При ближайшем рассмотрении для истории неоспорим тот факт, что происходившее тогда намного больше того, что мы о нем знаем. Проблема недостаточности источников, разумеется, существует не только в истории жизни Иисуса Назарянина. Более того, по сравнению со многими историческими фигурами, окутанными довольно-таки густым туманом, об Иисусе удается узнать удивительно много достоверного, и того, что мы знаем со всей определенностью, более чем достаточно, если угодно, чтобы довериться Ему, уверовать в Него.

При конкретном использовании историко-критического метода, даже самом утонченном, не следует забывать об осторожности и особенно о смирении. Неслучайно этот метод постоянно подвергается критике, и поэтому постоянно стоит задача его дополнения и улучшения. Не стоит раздирать одежды, услышав, что этот метод не слишком удовлетворителен и не вполне соответствует своему «объекту» – Иисусу Назарянину. Ведь «объект» не только требует от «субъекта» быть познанным в качестве существующего и обладающего теми или иными свойствами, но и произносит определенные слова и совершает определенные действия и при этом настаивает на свободном и ответственном решении всецело довериться Ему и последовать за Ним в безусловной преданности, доказав это всей своей жизнью. Иными словами: Он требует веры. Тем не менее различие между реальностью, историей и верой не просто допускает, а скорее заставляет связывать разные сферы и уровни понимания и интерпретации. Именно понимание сложности этого комплекса в тот самый момент, когда мы пытаемся привести его к единству и логичности, может показать, сколь убедительна христианская вера.

Применение историко-критического метода требует также точной формулировки и приведения в действие ряда критериев, выработанных с целью определить, насколько в самом деле «историчен» дошедший до нас документ. Что же касается исследований «исторического Иисуса», то речь идет, например, о выяснении того, есть ли в четырех канонических Евангелиях, несомненно, пропитанных пасхальной верой первоначальной церкви, какие-либо основания для подобных исследований. Как обращаться с текстами, написанными через 40–60 лет после событий, о которых в них повествуется? Очевидно, что в дальнейшем исследования будут развиваться довольно сложным образом.

В любом случае историко-критический поиск, понимаемый и как герменевтическое предприятие, заключается в основном в следующем: определении того, что, говоря схематически, исходит на первом этапе от Иисуса Назарянина (28–30 гг. после Р. Х.); разграничении этого материала и того, что – на втором этапе – является плодом устного предания (30–70 гг.); и, наконец, выделении того, что было привнесено редакторской работой евангелистов (970–100 гг.). Легко понять, что здесь мы имеем дело с взаимосвязанными этапами, которые нельзя представлять как линейно протекающие процессы.

Основные критерии, вытекающие из историко-критического исследования и способные привести к более-менее обоснованным заключениям при исследовании Евангелий, можно кратко изложить так: многочисленные и многообразные свидетельства о речах и делах Иисуса, обнаруживаемые в различных текстах; затруднения, которые могли представлять речи и дела Иисуса для первоначальной церкви в ее возвещении керигмы ; разрыв между словами и делами Иисуса, с одной стороны, и иудаизмом его времени или первоначальной церковью, с другой; внутренняя связь того или иного исторического материала с точно установленным ранее; связь между словами и делами Иисуса и противостоящим Ему неприятием, а особенно с Его насильственной смертью в виде позорной казни на кресте. Дополнить и подтвердить эти основные критерии предлагается с помощью вторичных критериев, таких как арамейские следы в текстах, влияние палестинского окружения, живость самого повествования.