Леонид Хинкулов - Франко

Франко было запрещено читать что-либо, писать письма на волю, видеться с находившимися на свободе товарищами.

У многих знакомых его, в свою очередь, производились обыски. Тщательный обыск был у Рошкевичей в Лолине. Однако приятель отца Ольги — Михаила Рошкевича успел предупредить о готовящемся. И дочери спрятали на пасеке все письма Франко и опасные книги.

Да и в квартире самого Франко спустя неделю после ареста произвели новый обыск. И в полицию доставили еще один чемодан рукописей и книг.

Все же материала для обвинения было явно недостаточно.

Власти допрашивали всех знакомых Франко, с которыми он встречался в последние годы. Штудировали его переписку. Пытались осмыслить содержание изъятой у него и его товарищей литературы.

Иван Франко, Барабаш-Котурницкий, Мандычевский, Павлик, его сестра Анна, Терлецкий, Лимановский обвинялись в том, что участвовали в тайном социалистическом обществе. «Наши судьи, — замечает Франко, — знали о социализме не меньше, чем прокурор. Ведь они все занимались наукой в университете только для хлеба, не интересовались ни одним социальным вопросом, а после получения места не прочли ни одной книги, кроме романов!»

Властям не удалось выяснить подлинные связи и деятельность обвиняемых. До конца процесса так и не обнаружилось, например, что Станислав Барабаш, он же Михаил Котурницкий, — на самом деле студент Петербургского технологического института Эразм Кобылянский, родной брат известного революционера Людвига Кобылянского.

Эразм Кобылянский в 1877 году летом был направлен петербургским польским социалистическим кружком за границу, чтобы установить связи с русскими и польскими эмигрантами и организовать доставку нелегальной литературы в Россию…

Нефтепромыслы в Бориславе. Фото.

Жилище бориславских рабочих, разрушенное обвалом шахты. Фото.

Иллюстрация к повести «Борислав смеется». Рисунок С. Адамовича.

Журнал «Друг».

Чтобы как-нибудь спасти дело, следователи подсадили в камеру к Ивану Франко уголовного преступника, бывшего повара, осужденного на три года тюрьмы за воровство, некоего Карла Скамину. Вор Скамина оказался неплохим полицейским шпионом. Он подготовил властям весьма подробные сообщения.

Разумеется, предатель Скамина, желая выслужиться, и преувеличивал и просто привирал. Но в основе его изветов все-таки лежали подлинные речи Франко.

По словам доносчика, Франко говорил так:

— Все классы в государстве можно сравнить со стогом сена. Самый нижний и самый широкий слой составляют крестьяне, сельские труженики. Над ними — ремесленники и мещане. Дальше идут солдаты. А самый верхний слой составляют паны, попы, начальство и всякие чиновники, которые держат в своих руках власть… Значит, в мире устроено все так неправильно, что вместо широкого основания управляет всем узенькая верхушка, которая всех и угнетает.

Франко говорил, что несправедливый порядок не является незыблемым:

— Люди уже на протяжении ста лет добиваются того, чтобы изменить этот порядок. С этой целью они просвещают низшие классы, привлекают на свою сторону даже войска, состоящие по большей части из крестьян, и с помощью солдат и крестьян рассчитывают ударить все вместе, истребить в городах и селах всех панов, попов и все власти. А земли, и фабрики, и хозяйства все должны быть разделены между народом, и будут образованы общества (товарищества), в которых каждый будет трудиться и по своему труду будет иметь для себя достаток. Когда вся земля и хозяйства будут разделены между народом, когда будут товарищества, тогда миллионы людей смогут жить лучше, а не так, как теперь.

Вор-шпион доносил, что «Франко также говорил, будто бы религия и все, чему учат священники, — это ложь», и притом добавлял:

— У нас дело социализма за пятнадцать лет, а то и скорее, созреет, и тогда народ вместе с войсками вырежет панов, попов, чиновников и торговцев и разделит землю и хозяйства между собою.

А когда Ивана Франко спрашивали: «Что делать, если офицеры не пожелают идти с солдатами?» — он отвечал:

— Ну, это обойдется только в лишний фунт свинца…

Это были уже новые мысли. Это была убежденность революционера.

В тюрьме Франко сочинил бодрую песню, которую позже назвал так: «На заре социалистической пропаганды». Песня выражала жажду борьбы, веру в грядущую победу:

Франко и его товарищам обвинительное заключение было объявлено 10 октября 1877 года. Но только 14 января 1878 года начался судебный процесс. Он проходил без участия присяжных и защитников.

Все обвиняемые, особенно Франко, держались так смело, с таким достоинством, что казалось, будто они не защищаются, а сами обвиняют своих судей — «трибунал, состоявший из одного карьериста и трех духовных инвалидов», как говорил Франко.

Львовской печати было строго запрещено освещать ход судебных заседаний. Но некоторые сообще-ния все-таки проникали в прессу. «Сквозь высокие окна зала, — читаем в одной корреспонденции из зала суда, — бьет свет на пустые места присяжных… Внизу, на просиженных скамьях, сидят подсудимые. На трех из них — Котурницком, Терлецком и Франко, особенно на двоих последних, — видны следы длительного пребывания в тюрьме. Лица осунулись, заросли густыми бородами».

Корреспондент тут же замечает: «Выражение лиц обвиняемых совершенно не такое, как у обычных подсудимых, каждый день предстающих здесь. Из-под высокого чела смотрят ясные глаза, печальные, но спокойные, словно говорящие о твердости и спокойствии духа… Смело, открыто и даже весело глядят они на публику, как будто рады видеть вокруг себя народ… Обвиняемые, словно не обвиняемые, уверенным взглядом смотрят на судей.