Алекс Громов - Клеопатра. Любовь на крови

Вскоре Антоний развелся с Октавией и заключил официальный брак с царицей Египта. Парадокс в том, что ни в Египте, ни в Риме этот брак (и развод) особой формальной силы и значения не имел. Для египтян царицей была Клеопатра, а ее соправителем — Цезарион, пусть и не упоминаемый теперь в документах, дабы не дразнить Рим. А кто именно согревал ложе повелительницы, было вопросом второстепенным. В Риме же законную силу мог иметь только брак с настоящей римской гражданкой. Как бы то ни было, Антоний отправил в Рим доверенного посланца с приказом выпроводить Октавию из своего дома.

И дабы его положение было несомненным и на Востоке, он принял титул автократора Востока, оставив юного Цезариона царем Египта. Антоний подарил Клеопатре Кипр, Крит, долину реки Иордан, Ливан, северную часть Сирии и, что было особо отмечено, город Фарсалу. Клеопатра столь же официально обязалась предоставлять по первому требованию Антония все, чем располагает Египет.

Полтора месяца длился период безмятежного отдыха, этакий медовый месяц Антония и Клеопатры. А потом воителю снова пришлось вспомнить о своих прямых обязанностях. Набеги парфян не прекращались, надо было вновь собирать войска и идти в боевой поход. Клеопатра возражать не стала, более того, выразила готовность отправиться вместе со своим супругом. И вот в начале 36 года до н. э. из обширного города Антиохия двинулись по пыльной дороге, ведущей через пустыню к горам, многочисленные войска. В роскошном паланкине ехал сам командующий со своей возлюбленной царицей.

Но их совместное путешествие навстречу войне продолжалось не слишком долго. Прибыв в Зелму на Евфрате, Клеопатра снова произнесла те же слова, которые сопутствовали прошлой разлуке (или разрыву): "Я жду ребенка". Война ее нестрашила, но усталость от тяжких переходов и лагерных стоянок могла быть опасна для будущего младенца. Разумеется, Антоний одобрил ее решение, Клеопатра уехала обратно в прохладную Александрию. И там во дворце осенью 36 года до н. э. на свет благополучно появился мальчик, названный Птолемеем.

Поскольку Антоний отсутствовал, Клеопатра повелела церемониальные торжества по случаю рождения ребенка провести как можно скромнее. А считаные дни спустя прибыл гонец от автократора, и царица с горечью заметила: "Если бы я знала об ужасной участи Антония, отменила бы празднества вообще…"

Антоний проиграл войну. Хитрые парфяне, используя различные уловки, а также превосходство своих лучников над римлянами, разбили его армию и прижали ее к морскому побережью. Единственное серьезное сражение обернулось катастрофой. Часть войск попала в засаду, и Антоний в течение дня потерял три тысячи убитыми и пять ранеными. "Вообще можно утверждать, — писал Плутарх, — что ни один из полководцев в те времена не собирал войска крепче, выносливее и моложе. Что же касается глубокого почтения к своему вождю и соединенного с любовью послушания, что касается общей для всех — знатных и незнатных, начальников и рядовых бойцов — привычки ставить благосклонность Антония и его похвалу выше собственного спасения и безопасности, то в этом его люди не уступали и древним римлянам. К тому было много оснований, как уже говорилось раньше: знатное происхождение, сила слова, простота, широкая и щедрая натура, остроумие, легкость в обхождении. А тогда сочувствием к страдающим и отзывчивой готовностью помочь каждому в его нужде он вдохнул в больных и раненых столько бодрости, что впору было поделиться и со здоровыми".

Тем не менее Клеопатра, получив нерадостную новость, поняла: Антоний нуждается в срочной помощи. Угроза полного уничтожения нависла над всей его армией, и причиной тому были не только парфянские стрелы, но и недостаток припасов, болезни и голод. Плутарх так живописует злоключения оголодавшей и замерзшей армии Антония: "Воины искали трав и кореньев, но знакомых почти не находили и, поневоле пробуя незнакомые, натолкнулись на какую-то травку, вызывающую сперва безумие, а затем и смерть. Всякий, кто ел ее, забывал обо всем на свете, терял рассудок и только переворачивал каждый камень, который попадался ему на глаза, словно бы исполняя задачу величайшей важности. Равнина чернела людьми, которые, склоняясь к земле, выкапывали камни и перетаскивали их с места на место. Потом их начинало рвать желчью, и они умирали, потому что единственного противоядия — вина — не осталось ни капли. Римляне погибали без числа, а парфяне все шли за ними следом. И рассказывают, что у Антония неоднократно срывалось с уст: "О, десять тысяч!" — это он дивился Ксенофонту и его товарищам, которые, отступая из Вавилонии, проделали путь еще более долгий, бились с неприятелем, превосходившим их силою во много раз, и, однако, спаслись".

Едва успев немного окрепнуть после родов, Клеопатра собрала достаточно большое войско, чтобы спасти Антония и остатки его армии, и поспешила на выручку супругу. Практичности ей было не занимать, от царицы Египта всегда требовалось умение не только блистать в расшитых золотом парадных облачениях, но и попросту вести хозяйство размером с целую страну. Клеопатра и в мирное время ведала запасением и распределением продовольствия, поставками сбруи, изготовлением оружия, оплатой всего этого добра. Поэтому неудивительно, что именно она смогла оценить истинное положение вещей, понять, что нужно вновь составлять обозы, набирать продовольствие, запасаться всяческим имуществом. Делая все, что было необходимо для спасения и восстановления армии, царица тем не менее ни разу не упрекнула Антония за то, что он ввязался в эту, оказавшуюся столь катастрофичной, войну. "Она не посмела осудить истинно римский замысел Антония, воспротивиться его желанию отомстить за Красса и сравняться с Цезарем, она была не в состоянии сердиться на своего супруга, который к тому же так в ней нуждался". Супруги встретились в городе, который тогда носил название Берута, а ныне известен как хроническая горячая точка по имени Бейрут.

И вот теперь, после всевозможных бурных событий, после лихих похождений в обществе "неподражаемых", начало 35 года до н. э. ознаменовалось новым этапом в отношениях римского автократора Востока и владычицы Египта. "Собственно, тут-то и начинается их супружеская жизнь, — констатировал Пьер Декс. — Они связывают свои судьбы на счастье и несчастье, тридцатичетырехлетняя женщина, мать четверых детей, и сорокавосьмилетний мужчина, неистовый прожигатель жизни, который, впрочем, последние двадцать лет не выпускает из рук меча. Прошло ровно двадцать лет со дня их первой встречи. И он, и она избежали многочисленных опасностей… вскарабкались на вершину славы, познали высочайшие почести, о которых не смели мечтать, когда Марк Антоний командовал конницей Габиния, а Клеопатра была четырнадцатилетней девочкой".