Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

Упомянутые в рассказе.

Мкртумов Самсон Мовсесович – армянин по национальности, советский кадровый летчик, штурман полка, капитан, стал героем Советского Союза, не вернулся с боевого задания 1.11.43 г.

Интересная вещь память, не всегда можешь вспомнить, что было с тобой вчера, но некоторые давно прошедшие, но наиболее эмоциональные события, повлиявшие на твою судьбу и мировоззрение, в мельчайших деталях яркими красками следуют за тобой всю жизнь. Кажется, я это где-то вычитал. И сейчас, по прошествии многих лет, я помню, как совсем еще постреленком ходил c отцом косить майскую траву и наблюдал, как сочные стебли ложатся под острым лезвием, срубленные, будто кавалерийской саблей. И уже постарше, подростками, с деревенскими пацанами бегали на озеро ловить золотистых лещей, и когда рыбина, вытащенная самодельной удочкой, оказывалась на берегу, помню чувство гордости за свой трофей – «добытчик». Кстати, свою самую большую рыбу я поймал с отцом на ночной рыбалке, это был карп весом больше четырнадцати килограммов. Нести домой в вещмешке его доверили мне. Ноша была тяжелой. Говорят, что рыбы молчат, но я помню, как этот бедняга сопел и свистел у меня за спиной. Не знаю. издавали подобные звуки его жабры-легкие или что-то еще заставляло его страдальчески стонать, тогда жалость над «говорящим» карпом не превзошла инстинкт охотника-добытчика. Сейчас, наверное, услышав подобное сопенье от рыбы, я, возможно, дрогнул бы и выпустил ее в родную стихию. Вот такая сентиментальность! Помню, как в первый раз еще достаточно робко поцеловал одноклассницу Зою. И конечно я помню, как в десятом классе в школу пришли два инструктора местного аэроклуба агитировать учеников в авиацию. В синей парадной форме, один небольшого роста лет за тридцать очень веселый и энергичный, другой лет до двадцати пяти высокий и застенчивый стеснительно улыбавшийся на постоянные шутки товарища. Затем была летная школа в Оренбурге, которую я закончил в июне 1941 года, умудрившись стать лейтенантом в «сержантский период», и откуда получил направление не в строевую часть, а как перспективный, в учебный полк. Собственно говоря, премудрости с моей стороны никакой не было, просто я любил летное дело, и оно у меня получалось. В училище я был старшиной летной группы, по теории имел все «отлично», вылетал самостоятельно одним из первых, да и школьная база у меня была полной – успел закончить десять классов. Начальник летной школы рекомендовал, присвоив лейтенанта, направить меня в полк, где переучивались на новые скоростные типы истребителей строевые летчики.

В конце июня 1941 года перед самой войной я приехал в запасной учебный авиационный полк, базирующийся под Москвой. Без всякого блата, просто так совпали обстоятельства! На новое место я прибыл в приподнятом настроении. Служба почти в столице открывала возможные радужные перспективы дальнейшей карьеры, но началась война.

Во всю действовал приказ № 0362 от 22 декабря 1940 г. о переводе офицерского состава, прослужившего в армии менее четырех лет, на казарменное положение. Этому я не сильно расстраивался, родители были далеко, женой я еще не обзавелся. Меня, вместе с остальным летным составом, попадающим под приказ, поселили в большой полутораэтажной казарме прямо на территории аэродрома. Полутораэтажной, потому что казарма представляла собой просторное здание с высоким первым этажом и чердаком под крышей. Там, в одном помещении на двухъярусных кроватях помещалась вся учебная эскадрилья. Народ был разношерстый. и совсем юнцы, и летчики с налетом. Будучи неплохим рассказчиком, я часто получал неофициальное «задание» рассказать какую-нибудь байку на ночь, когда весь состав после вечерней поверки находился уже в койках. Был у нас в группе сержант Володя, играющий на гитаре. Иногда, заменяя меня, после отбоя он брал в руки гитару и негромко душевно пел хорошие песни. Тогда каждый, засыпая, наверное, вспоминал тепло и уют родного дома, детство, мамины руки. Ведь мы все, по сути дела, были еще детьми, только начинавшими настоящую взрослую жизнь.

Тех. состав располагался в иных зданиях неподалеку.

Открыв дверь казармы теплым летним утром можно было видеть стоянку, на которой располагались наши новые самолеты – МиГ-3 и старенькие И-16.

Летный состав переучивался на МиГи, «спарок» не было и обучение на новые типы происходило без вывозной. Во время первых самостоятельных полетов с одним из молодых летчиков произошла катастрофа. В этот день я был назначен дежурным по аэродрому и хорошо помню, как все было. Во время взлета на высоте около ста метров пилот, возможно отвлекшись на что-то, перетянул ручку на себя, потерял скорость и левым разворотом сорвался в штопор, успев сделать половину витка, самолет упал на краю аэродрома и загорелся. Все кто был на аэродроме побежали к упавшему самолету. Но огонь долго не удавалось потушить – баки были полные. Летчик погиб еще от удара – ему снесло череп о передний обрез фонаря. Выказывали предположение, что двигатель мог работать неустойчиво и не давать полной тяги, однако рычаг управления сектора газа на сгоревшем самолете был в положении «малый газ». Переместился он так от удара или был случайно перемещен погибшим летчиком – неизвестно, но командир полка полеты летчиков, не введенных в строй на МиГ-3 временно запретил, дав команду учить матчасть до ожидаемого прибытия в полк двухместных учебно-тренировочных Як-7УТИ, предназначенных для обучения летчиков на Як-1. Двухместных МиГов в «природе» не было. Считалось, что и Як-1 и МиГ-3 – самолеты новых типов со схожей техникой пилотирования и летчик, освоивший Як сможет сразу же вылететь на МиГе. Кстати, дежурным по старту в полку меня больше не назначали – такая уж суеверная авиационная традиция.

Более опытные летчики, успевшие вылететь на новой технике, продолжили полеты, а для нас начались утомительные для каждого «летуна» «наземные» дни. строевая подготовка, теория. Утомительные еще и потому что шла война, и мы рвались в бой. Война была еще далеко, но тревожные сводки говорили, что немцы не остановлены на границе, не повернуты вспять несокрушимой Красной армией, война штормовой волной или лавиной неукротимо приближалась к Москве. А пока мы имели возможность в редкие увольнительные заигрывать с местными девушками, и отъедаться свежей курятиной, поставляемой в столовую ближайшим птицеводческим совхозом.

Несколько «спарок» поступило только к началу осени, когда немцы уже взяли Смоленск и вовсю двигались к Москве. Летчиков, освоивши МиГи, перевели в действующие части, да и сами самолеты вскоре направили на фронт. Я начал полеты на учебном Яке. Нас осталась небольшая группа, поэтому, несмотря на нехватку самолетов, когда позволяла погода и было топливо, летали достаточно интенсивно.