Павел Фокин - Маяковский без глянца

Маяковский:

– Ну, вам лучше знать всю эту классическую дребедень. Ведь это же не стихи, а икота.

– Что вы привязались к каким-то тетям?

– Подождите – я доберусь и до дядей. (Смех.)

– А как насчет племянниц?

– К ним отнесусь снисходительно. (Смех.)

И дальше Маяковский заговорил о группировках «художественных» обособленных сект, вроде символистов, акмеистов, декадентов, мистиков, которые давят друг друга своей туберкулезной безнадежностью.

Сквозь общий гул началось цыкание, разнесся пронзительный свист и топот ног и настойчивые крики:

– Долой футуристов! Долой! Нахалы!

Я, признаться, слегка взволновался, увидев, как несколько человек из нашей охраны подбежали к каким-то субъектам, собиравшимся что-то бросить на сцену. Это «что-то» было завернуто в газетную бумагу.

Наши молодчики выхватили сверток, а хулиганов утащили в боковые двери со словами:

– Успокойтесь, это пьяные.

Маяковский, улыбаясь, выпил чаю:

– Как приятно, что остались только трезвые.

Публика снова захохотала, и мне стало легче: ну, мол, прошло.

Володя стал утверждать, что в борьбе с буржуазно-мещанскими взглядами на жизнь и искусство футуристы останутся победителями, реальными пророками, признанными Колумбами современности, что прежние писатели до сих пор никакого серьезного влияния на общество не оказывали, что декадентские стихи разных бальмонтов со словами:

просто идиотство и тупость.

Послышался снова свист. Орали:

– А вы лучше? Лучше? Докажите!

Маяковский:

– Докажу, и очень быстро. Я понимаю ваше нетерпение – вам нестерпимо хочется скорей услышать наши стихи. (Горячие аплодисменты и одинокий свист.) Не обращайте внимания – это у него зуб со свистом. (Хохот. Прибавилось десяток свистков.) Если вы свистите перед стихами, то что же будет после – паровозное депо. (Хохот. Крики: «Будет!») Вы, значит, работаете заодно с критиками (смех) , но имейте в виду, что от неумного свиста мы только выигрываем, так как все видят ваше озорство и наше деликатное достоинство. (Аплодисменты.) А поэтому перехожу к характеристике нескольких русских поэтов-футуристов и укажу на различие в достижениях, позволяющее говорить о силе каждого. Вот перед вами чугунолитейная фигура поэта-художника Давида Бурлюка.

Грохот аплодисментов с пересвистом по адресу Бурлюка.

Бурлюк с лицом невероятной строгости встает и гордо кивает головой.

Несутся недоумевающие возгласы:

– А почему у вас на лице собачка?

Бурлюк:

– Это знак поэтического чутья. (Смех.)

Маяковский:

– В своем выступлении Бурлюк это блестяще докажет. А пока я могу лишь сказать, что в этой глыбе мудрости таится не только крупнейший мастер живописи, не только подлинный учитель искусства, но и поэт исключительного темперамента, поэт бурлючащей, клокочущей, кипящей юности. Вот его установка:

(Рукоплескания. Смех. Свист.) Дальше Маяковский перешел ко мне:

– Вот перед вами – поэт и знаменитый пилот-авиатор Василий Каменский. (Бурные рукоплескания, свист, крики: «Как он к вам попал?») Прямо с небес. И непосредственно в наши тигровые лапки. (Хохот. Крики: «Нечаянно!») Верно! Он и сам не ожидал, что очутится в такой гениальной ватаге. (Смех. Шум: «Бросьте воображать!») Не могу. Вы ведь и сами видите, – что это факт, счастливая действительность. И вам от нас тоже не уйти. (Аплодисменты. Свист.) И вот этот нежный и кудрявый гений (смех) пишет, например, такие вещи:

Хохот публики не дает Маяковскому продолжать. Всех смешит «ядреный лапоть». Некоторые кричат:

– Ну и поэзия пошла!

Маяковский:

– Это вам не розы – грезы – туберозы, а ядреный лапоть.

Снова гогот. Оратор продолжает:

– <���…> И вот вам третий гениальный поэт – Хлебников. Математик. Филолог. Ученый. Это целый арсенал словесного производства, громадная поэтическая фабрика самовитой речи. Четырьмя строчками можно убедить вас, что он великий мастер поэзии:

(Гром аплодисментов. Свист.) Или вот вам только шесть строк:

При этом слово «дорогая» поэт произнес с таким артистическим чувством, что это вызвало бурный трепет восторгов.

Было ясно, что блестящее, неслыханное дарование чтеца, неотразимое остроумие оратора, вся великолепная внешность поэта просто покоряли аудиторию.

Маяковский чувствовал это и широко, как корабль, плавал в море успеха, не обращая внимания на завывающие порывы противного ветра. <���…>

– И вот перед вами четвертый поэт, Крученых, творит на заумном языке:

Гогот, шум, свист, крики:

– Обалдели! Издевательство! Давайте деньги обратно! Довольно дурачить! Шаманы! Мыльные пузыри! Балаган! Бред! Поэзия ослиного хвоста!

Маяковский невозмутимо выпивает стакан чаю, за ним второй, улыбается:

Все хохочут, хлопают.

Бурлюк с откровенным наслаждением разглядывает Володю в лорнет: вот, мол, каков у нас красавец Маяковский.

Публика окончательно в раже:

– Браво! Ура! Молодцы ребята! Гении! Ничего подобного! Желтый дом! Маяковский – прелесть! Маяковский великолепен! Маяковский – ломовой извозчик! Долой! Браво! Бис! Ура! Долго это будет продолжаться?..

Маяковский:

– Всю жизнь! (Хохот.) <���…> Итак перед вами, наконец, шестой поэт – я, Владимир Маяковский. (Рукоплескания возрастают после каждого свистка.)

Продолжение этих замечательных стихов, как и всех остальных, вроде:

прочту в третьем отделении нашего незабываемого вечера, а сейчас объявляем перерыв на четырнадцать минут, после чего выступит Давид Бурлюк.