Максим Макарычев - Валерий Харламов

Белаковский тем временем принялся дозваниваться до руководства военного клинического госпиталя имени Бурденко, чтобы хоккеиста перевели туда. Пока Валерию Харламову клали гипс на сломанные голеностопы, договорились о переводе в «Бурденко» на следующий день. Утром, в 10 часов, на карете «скорой помощи» армейского клуба супругов Харламовых привезли в военный госпиталь. Диагноз хоккеисту был поставлен неутешительный: двухлодыжечный оскольчатый перелом правой голени, перелом двух ребер, сотрясение мозга, не говоря уже о множестве ушибов, ран и ссадин.

«В этой аварии ему буквально лодыжки срубило», — признавался Михаил Туманов. «Скажу честно, когда я увидел, во что превратилась его машина, мне стало дурно от мысли о том, что же стало с самим Харламовым, — вспоминал Белаковский. — Я доложил в Главное военно-медицинское управление о состоянии Валеры, добавив, что, по моему мнению, на восстановление старшего лейтенанта Харламова как хоккеиста потребуется месяца четыре. Нашлись “авторитетные” специалисты, считавшие, что Харламов в лучшем случае будет ходить». Когда Белаковский сказал о четырех месяцах, необходимых на восстановление Харламова, медицинские начальники упрекнули его в непрофессионализме. Но в итоге он оказался прав.

В палату к знаменитому пациенту пришел замечательный хирург, ас своего дела Андрей Петрович Сельцовский. Сняв гипс и осмотрев голеностопы пациента, он тяжело вздохнул. Уже выйдя в коридор, так, чтобы не слышал Харламов, сказал: «Операцию сразу надо было делать. Под гипсом пошла опухоль. Надо было сдвигать кости».

Вскоре Сельцовский приступил к операции под микроскопом. Валерию Борисовичу повезло во многом. Оперировали и реабилитировали его прекрасные врачи. Правда, сказали, что он еще долго будет лежать в больнице. Прогнозы врачей госпиталя были самыми мрачными. Военные медики считали, что он не восстановится как спортсмен и в хоккей играть больше не сможет. Речь даже шла о том, будет ли он вообще полноценно ходить. Или придется пользоваться инвалидной палочкой.

По Москве, как водится в таких случаях, поползли зловещие слухи. Сначала «сарафанное радио» Харламова «похоронило», отправив заодно на тот свет и защитника Цыганкова. Разумеется, «доброжелатели» тут же придумали свою версию ДТП: Харламов, дескать, разбился потому, что «был под мухой». Да и вообще вместе с ним и его женой и Цыганковым в машине ехали и спартаковец Александр Якушев с супругой. Лишь спустя несколько дней обо всех обстоятельствах аварии рассказала главная советская спортивная газета «Советский спорт». Конечно, рассказала скупо, без лишних эмоций, как было принято в таких случаях в советские годы. Но читатель во всех уголках СССР теперь знал, что же на самом деле случилось с всенародным любимцем.

В первые дни после аварии Валерий Харламов понял, насколько крепка его семья, как ценят его родные, близкие да и незнакомые ему до этого люди. «Ребята проявили себя как настоящие мужчины. Как маме нужно было ехать в больницу, так всегда ее кто-то подвозил. А ездила она и днем, и утром, когда возила кашу. И вечером, когда везла Валере ужин. Или Миша Туманов подвозил. Или сама садилась на 50-й трамвай, который шел до “Бурденко” от нашего дома, и доезжала в госпиталь без пересадок. Татьяна Михайлова вообще у меня была личным секретарем, дежурила постоянно, ведь в доме тогда раздавалась масса звонков с предложениями о помощи, с выражением сочувствия. Михайлова на все звонки отвечала: “Всё нормально, всё в порядке. Будет жить! Идет на поправку”. Все ребята, которые помогали нам, проявили себя с самой лучшей стороны. Кто только к нему не ездил, и артисты, его друзья», — вспоминала Татьяна Харламова. «Мы, конечно, сразу к нему в госпиталь примчались. И потом не раз навещали. И наши жены тоже. Вкусненького чего принесем, поговорим, поспорим. Он лежит словно не в больничной палате, а на тренировочном сборе в Архангельском или Новогорске», — вспоминал Борис Михайлов. 48

В госпиталь нескончаемым потоком шли те, кто хотел проведать попавшего в аварию хоккеиста. Благо Анатолий Фирсов, который пришел навестить товарища, быстро рассказал знакомым, где именно в больничном решетчатом заборе находится «заветная» дыра, а друг Харламова Владимир Лутченко раздвинул ее своими могучими руками. Этим путем в неприемные часы проходили в больницу родные, друзья, знакомые и совсем незнакомые, как впоследствии шутил сам Харламов. Госпиталь был военный, со своим «уставом» и строгой дисциплиной; часы, отведенные для посещения больных, были строго ограничены. «Ребята не могли попасть в госпиталь в отведенные для посещения часы. У них в это время проводились тренировки. Вот и заходили с “черного хода”, — вспоминала Татьяна Харламова. — Однажды Валера позвонил и сказал: “Привези парикмахера, я сильно зарос”. И мы с Татьяной, мастером из модного салона-парикмахерской, тоже полезли в эту дыру. В итоге застряли в госпитале на несколько часов. Татьяна подстригла и Валеру, и еще человек десять. Очередь образовалась. Я даже с маленьким Сашей лазила в этот проем в заборе, чтобы показать его Валере».

В госпитале Бурденко Туманов навещал своего друга каждый день. «Как же! Я же и мать туда возил. Бегоня ему и готовила еду. Там кормили неплохо, но мать есть мать. Она такая темпераментная была женщина. Говорила: “Нет, я поеду, Валерик должен покушать то, что приготовила я”», — вспоминал Михаил Туманов.

«Я был у него в больнице два или три раза. Мы раз с Лутченко были, потом еще с кем-то. Там проходить было трудно. Раз через забор лезли. Тетя Бегоня у него в палате постоянно сидела, он еще влежку лежал», — вспоминал Вадим Никонов.

Зная о том, насколько Харламов с его авторитетом может утешить человека, оказавшегося в беде, к нему в палату положили парня-матросика, который попал под винт корабля и у которого были раздроблены кости ног. «Андрей Сельцовский этому мальчишке делал операцию, восстанавливал ему ноги. У парнишки много было чего перебито, потому что он под лопастной винт попал. Как через мясорубку прошел. И он как раз был в палате с Харламовым. Андрей это сделал для парня специально. Знал, что Валера его обязательно поддержит, такой он был человек. Он относился к матросу хорошо. Сам на костылях, еле ходил, а за парнем, мировая звезда, ухаживал. Тот ожил и стал поправляться на глазах», — вспоминал Михаил Туманов.

«В госпитале у Валеры была лучшая подружка — легендарная соратница Чапаева Мария Попова, та самая Анка-пулеметчица. Ей было уже восемьдесят лет. Но они с Валерой стали лучшими друзьями. Придешь к нему в палату, а его нет. Где искать? “У Анки чапаевской”, — отвечают медсестры. Очень много историй они друг другу рассказывали. Валера говорил: “Мы чесали анекдоты”. Она, кстати, ушла из жизни через три месяца после гибели Валеры», — вспоминала Татьяна Харламова.