Максим Макарычев - Валерий Харламов

Однако уже через несколько недель после возвращения на лед Харламов сознательно стал искать борьбы. Он не только не пытался избегать столкновений, но, наоборот, лез в самую гущу, шел на противника, в скопление игроков, старался обводить как можно больше соперников, пытался, по его словам, побиться, потолкаться, чтобы восстановить и ощущение соперника, часто не безболезненное, и уверенность в том, что может уйти от любого опекуна. «Стал чаще забивать, а это, по моим наблюдениям, первый признак восстановления утраченного душевного равновесия и веры в собственные возможности», — признавался он.

Так к Харламову вернулись и уверенность в себе, и, самое главное, фирменная обводка.

Во время работы над книгой у автора возник небольшой спор с коллегой. Тот заметил, что биографии известных людей, тем более ушедших из жизни, изначально предвзяты и из-за этого их не так интересно читать. Дескать, о своем персонаже автор и собеседники, которых он цитирует, вспоминают только хорошее и главный герой всегда представляется «белым и пушистым».

В целом я поддерживаю собеседника. Но не в случае с Харламовым. Именно такие люди должны быть символами нации. «В наше время нужны герои, на которых можно равняться. И Валерий Харламов отлично подходит на эту роль», — абсолютно верно сказал Борис Михайлов.

Убежден, что о таких людях нужно писать и говорить, чтобы молодое поколение, — если оно хочет прожить эту жизнь не в погоне за мишурой, не в плену у накопительства, а с высоко поднятой головой, с достоинством человеческим, «честно и совестно», — знало, как это можно сделать. Ведь для этого совсем не обязательно уходить в монастырь и налагать на себя кучу самоограничений.

Разве Харламов не любил модно одеваться, так что его иногда за глаза называли «пижоном»? Разве не имел одну из лучших в Москве коллекций пластинок? Разве не флиртовал с самыми красивыми девушками столицы? Разве не феерил в ресторанах, пуская «винную струю» со своими друзьями, и не наполнял ванну шампанским?

Святым, может, и не был. Но был светлым. Стремился уловить все солнечные лучики тепла и доброты в этой непростой жизни. Свет своей натуры, море обаяния дарил людям. Бескорыстно. На льду и в жизни. Чтобы радовались. «Слава, живи полной грудью, жизнь прекрасна», — как-то сказал он Вячеславу Фетисову. «Мне стремление жить потихонечку, полегонечку неприятно. Так же, как неприятно нарочитое стремление выделиться» — так формулировал он один из главных принципов своей жизни на льду и вне льда.

«Он был человеком, к которому всегда можно было обратиться. И он никогда не отказывал в помощи, всегда был готов помочь. По любому вопросу. И было у него другое качество. Он опережал тебя: ты еще не обратился к нему с просьбой, а он словно знал о том, что ты именно сейчас нуждаешься в помощи. Он никогда не был над , он всегда был внутри команды. Был очень открытым по отношению к людям, открытый человек», — вспоминал Сергей Гимаев.

«Мы несколько раз проводили отпуск вместе в Ялте. Я могу сказать, что отношение людей к нему было фантастическое. Ему на улицу выйти было просто нереально. Народ к нему тянулся. Видны были влюбленные глаза людей, общавшихся с ним. Он никогда никому не отказал ни в автографе, ни еще в чем-то, ни в разговоре. Тогда же не было айфонов, он бы уже ослеп от этих вспышек в наши дни. Он очень доступный и легкий был человек», — признавался Вячеслав Фетисов.

Переговорив с десятками людей, знавших его, прочитав высказывания о нем людей, уже покинувших этот мир, скажу, что Харламов действительно был уникальным человеком. Да, со своими слабостями. Мог откровенно послать в известном направлении пристающего к нему пьяного болельщика, требующего составить компанию. Но кто бы не сдержался в такой ситуации? Вообще, кто из нас безгрешен?

Запомнился Валерий Борисович Харламов «миру и городу» светлым чистым человеком. О чем, собственно, и сказали его близкие и товарищи на страницах этой книги.

Он сражался за своих товарищей, болельщиков, за стяг своей родины, которая платила ему не огромными премиальными, а беззаветной и искренней любовью.

Тут мы подходим к весьма важному моменту. Предложения уехать за границу, а попросту сбежать сыпались на Харламова как из рога изобилия. Он конечно же не мог не знать, что, уехав в Северную Америку, будет чувствовать себя королем, не зная никаких материальных проблем и купаясь в достатке. Видел же, как живут звезды НХЛ, которые были на порядок ниже его классом и талантом. С другой стороны, здесь, чтобы купить «Волгу», одному из лучших игроков страны приходилось брать в долг деньги у своего друга Мальцева.

Жил в «трешке», а не на собственной вилле, как запросто мог бы за океаном. Только уйди на «ту сторону» — и будешь купаться в роскоши. Так был ли какой-то внутренний конфликт у Харламова — конфликт, кажущийся неизбежным в этой ситуации для человека, заслуживающего несоизмеримо большего, чем имеет? Ведь слухов вокруг «отъезда за бугор» было столько, что однажды от одного болельщика я даже услышал «версию» о том, будто аварию Харламову подстроил КГБ: дескать, чтобы он не уехал за границу. Абсурднее и нелепее не придумаешь.

Когда я спрашивал у собеседников, знавших Харламова, о том, была ли у него некая внутренняя драма: дескать, мог стать очень богатым человеком за океаном, а не уехал, — ветераны смотрели на меня, мягко говоря, с удивлением, едва ли не крутя пальцем у виска.

«Я говорил и говорю: Валера ни при каких обстоятельствах не уехал бы за границу, не сбежал бы, что бы там ни говорили сегодня отдельные злопыхатели. Он был офицер, человек чести, сильно любивший свое отечество, родных, друзей. Валера ни за что бы не уехал. Ни за что. На историческую родину, в Испанию, на время, потренировать, способствовать развитию хоккея, — это может быть. Да, у него была несбыточная по тем временам мечта — вернуться в Испанию. Он, конечно, внутренне переживал, что так вот запросто не может поехать туда, когда захочет. Это было невозможно, так как Валера был офицером. А так чтобы сбежать… Никогда и ни за что. Невозможно вообразить, чтобы он предал своих родителей, маму Бегоню и дядю Борю, пожертвовал бы любовью миллионов, — признавался Александр Мальцев. — Бегство за деньгами для нас было немыслимым поступком. Это было бы настоящее предательство нашей страны, всего того, ради чего мы жили. Кроме того, мы презирали тех, кто продает честь и родину за деньги».

«В 1972 году, когда мы выиграли игру в Монреале, к нам подошел хозяин “Торонто” и предложил нам деньги, чтобы мы завтра надели его форму. Ко мне, к Валерке и Петрову. К тройке. Когда он назвал сумму, я сказал, что мы советские миллионеры. И всё. Он сказал: “Извините, я не к тем людям обратился”. Конечно, впоследствии мы думали, почему бы нам там свои силы не попробовать. Но на тот момент даже в мыслях ничего подобного не было, — вспоминал Борис Михайлов. — Мы воспитаны были на преданности родине, на идеалах и т. д. Честь флага нам была дороже всего. Мы должны были доказать, что наш строй самый лучший».