Максим Макарычев - Валерий Харламов

Казалось бы, инцидент исчерпан. Но всё только начиналось. Как и Мальцева годом ранее, Харламова «решили опустить с небес на землю». Надо было видеть, как обрушились на Валерия Харламова те, кто публично восторгался его мастерством. Всё началось с письма Анатолия Тарасова, для которого его любимый «Валера» сразу превратился в изгоя. И «машина пропаганды», которая умела подавлять личность, включила обороты.

«На следующий день, вот ведь оперативно сработали, в “Комсомолке” вышла статья Тарасова, к тому времени уже ушедшего из ЦСКА. В ней он называл своего недавнего любимчика “Валерку” за этот силовой прием едва ли не самым последним негодяем, — вспоминал Григорий Твалтвадзе. — И тут все вспомнили про историю с Мальцевым, которого так же несправедливо, как и Харламова, годом ранее пропесочили в “Комсомольской правде”, обвинив хоккеиста в “смертных грехах”. Мальцев и Харламов, самые яркие хоккеисты сборной на льду и за ее пределами, сполна ощутили на себе черную зависть к их успехам и даже к их крепкой и искренней дружбе».

«Дело в том, что раньше считалось, что удар соперника в хоккее — это какой-то хулиганский поступок. Я не думаю, что даже если он написал, то это повлияло на отношение Тарасова к Валерке. То же самое и с Мальцевым. Эти письма были написаны, как сейчас говорят, по политическим мотивам», — признавался Борис Михайлов.

Оперативно, словно по разнарядке, было созвано экстренное заседание Спортивно-технической комиссии (СТК) Федерации хоккея СССР. Никто не собирал таких заседаний, когда били, травмировали самого Харламова — и отнюдь не канадцы, а родные, советские игроки.

«О статье и о травле Валеры маме не говорили, скрывали от нее. Иначе бы она пошла в газету, куда-нибудь еще, и тем людям мало бы не показалось. Валера часто повторял фразу: “Легко подняться наверх, но слишком больно падать”», — рассказывала об этом эпизоде в жизни брата Татьяна Харламова.

«Об инциденте много писали и говорили, и все, естественно, дружно осуждали меня. Справедливо осуждали. Я заслужил это всеобщее осуждение и оправдываться не хочу. Меня обсуждали на СТК, я каялся, каялся искренне, говорил, что это в первый и в последний раз, — с горечью вспоминал об этом неприятном эпизоде сам хоккеист. — Но было мне и тошно, и вместе с тем обидно. Прощать мою грубость ни в коем случае конечно же не следовало, но и раздувать этот эпизод до такой степени тоже было несправедливо. Слушая, что говорили обо мне, я удивлялся. Говорили, что моя драчливость стала системой, что я постоянно нарушаю правила, спорю с судьями, считаю себя незаменимым и вообще позволяю себе черт знает что. Оставалось только недоумевать, когда же я забиваю, если только что и умею делать, так это драться».

Это заседание Валерий Харламов, по отзывам очевидцев, воспринял крайне болезненно. Особенно его задели слова одного из выступавших чиновников от хоккея, который принялся попрекать его в нарушении спортивной этики: «Ведь соперник — не только соперник, но и ваш товарищ по спорту, по хоккею. Не понимаю спортсменов, которые умышленно могут наносить травмы… Вы, конечно, до этого никогда не опуститесь, но и драться не следует — вы же друзья. Думали когда-нибудь об этом?»

Как будто он сам не знал этого?! Валерий хотел объяснить, что сорвался, и притом сорвался первый и, как он надеялся, последний раз в игровой карьере. А его распекали, как «последнего хоккейного рецидивиста». Самое обидное было в том, что лица, каравшие его, сгущали краски. Харламова возмущало то, что такое «внимание» со стороны СТК уделяется игрокам сборной. А вот когда провинится молодой игрок, то с него как с гуся вода.

Это напомнило ему давний разговор с одним из судей: в ответ на просьбу объяснить, почему его, Харламова, бьют, тот ответил прямо: «А что они еще против тебя могут сделать?» «И дело было не в педагогике, не в стремлении на моем примере показать, что у нас спрос со всех, независимо от титулов и званий, равный. В том-то и дело, что спрос далеко не равный, — с обидой вспоминал Валерий Харламов в автобиографии. — Стоит дать сдачу, как выясняется, что судья всё отлично видит: тебя тут же гонят с поля, а потом еще приглашают на СТК. И наши соперники почувствовали тенденцию судей. Чуть какая стычка с игроком сборной, как они тут же показывают, что им больно. А ведущих игроков тем временем бьют с тем же энтузиазмом».

Юбилейный тридцатый чемпионат СССР по хоккею с шайбой проводился с 6 сентября 1975 года по 23 марта 1976 года. Столь сжатый график был вызван Олимпийскими играми и чемпионатом мира, который стартовал не в мае, а в апреле. Десять команд провели четырехкруговой турнир. Несмотря на сжатые сроки, он стал одним из самых интересных в 1970-е годы. Сразу два коллектива, «Динамо» и «Спартак», навязали армейцам серьезную борьбу с первых матчей чемпионата.

Харламов вспоминал, что перед началом чемпионата был в самой боевой форме и превосходном настроении. В конце лета и начале осени 1975 года игра у него шла легко и всё получалось отлично. Армейцы выиграли два турнира. Сначала победили на мемориале Чкалова, который проводился в Горьком и где он был признан лучшим нападающим. Затем выступали в Риге, в одной из подгрупп розыгрыша Кубка газеты «Советский спорт». Хоккеисты ЦСКА заняли первое место, и Харламов снова получил приз лучшего нападающего.

А затем случился тот самый неприятный эпизод со Смагиным. «Каюсь, в этот момент я начал немного переоценивать свои силы, решил, что всё теперь получается, — вспоминал Харламов, делясь с читателем в автобиографии тем, как тяжело было у него на душе. — В начале сезона в календарных матчах чемпионата страны я выступал неважно, армейцы начали терять очки, слабо — в основном из-за меня — играла и наша тройка, я ссылался на травмы, они и вправду были, но правда заключалась и в том, что прежде они мне не мешали. Причина неудач была в другом: в том, что я был далек от соблюдения строгого спортивного режима».

Константин Локтев на что уважал Харламова, но и то был вынужден наказать его. Не потому, что хотел проучить выдающего хоккеиста. А для того, чтобы младшие не сомневались в том, что «священных коров» в ЦСКА, несмотря на звания и титулы, нет. Валерия Харламова на время — дескать, пускай одумается — вывели из состава сборной. Команда поехала на международный турнир в Чехословакию без него. «Мне было и стыдно, и обидно сидеть у телевизора: я знал, как трудно играть в Праге, и тем не менее подвел товарищей. Наша сборная выиграла оба матча, и мне вдруг особенно ясно стало, что команда может обойтись без меня и на Олимпийских играх, если выигрывает у главного соперника на его льду», — с болью в сердце писал Валерий Харламов.