Алексей Ермолов - Записки русского генерала

В первом часу пополудни соединился весь его корпус; недолго противостоял неприятель губительным его батареям; разметав препятствия, занимали они возвышенности правого берега реки, производя ужасное поражение в отступающих войсках по низменности правого берега. Все пришло в отчаяние, смятение было общее. Все вдруг бросились на мосты, тысячи безоружных людей открывали себе путь, сбрасывая повозки в воду. Мосты, не выдержавши напора, обрушились.

В десять часов утра того же 17-го числа Наполеон вступил в Зембинское дефиле. Стремительно бросилась за ним пехота его, с большим уроном изгоняемая из лесу войсками адмирала, и между пленными взяты многие чиновные офицеры [146]. Тогда уже замечен был большой беспорядок на мостах от опасения впасть в наши руки, когда берег занят будет нашими, овладевшими им, войсками.

Атаман Платов доложил адмиралу Чичагову о возвращении партии, посыланной им для истребления мостов и гатей по дороге на Зембин. Надобно было перейти речку Гойну незамерзшую, хотя повсюду неглубокую, но невозможно было ближе тридцати и более саженей подойти к ней по причине непроходимых болот, в которых увязают лошади на всем расстоянии до самого берега.

Итак, неприятельская армия в полном и решительном отступлении. Кончены на реке Березине все трудные и сложные соображения и расчеты!

Князь Кутузов имел точные сведения о гибельном положении неприятельской армии; со свойственной ему прозорливостью предусмотрел неотвратимые бедствия, непрерывно возрастающие и грозящие ей впоследствии. Ей предлежал далекий путь до границ наших, зима наставала лютая, и необходимость быстрого отступления, при совершенном изнурении от голода и стужи.

Ощутительно было, судя по тысячам трупов, застилающих дорогу, что она не избегнет состояния, близкого к разрушению. Напротив, наша армия без пожертвований будет, сколько возможно, сбережена!

Постоянна была мысль князя Кутузова о том, на что может решиться Наполеон в крайности, в отчаянных обстоятельствах, и что не существует опасного и отчаянного предприятия, на которые не вызвались бы приверженцы Наполеона, его гвардия и сама армия, когда он предводительствует ими, и единственное остается средство спасти его для славы Франции и надежда увидеть отечество!

Цель достигнута! Несколько тысяч пленных более и если бы даже некоторые из маршалов не увеличили бы славы и торжества русских!

Не могла слабая армия адмирала удержать Наполеона. Ему выгоднее было направление на Минск, но более необходим был кратчайший путь, ибо мог ли он полагать, что вся наша армия в близком расстоянии и, соединясь с армиею адмирала для преследования, могла его уничтожить? Оставивши немало пленных, всех вообще не имевших оружия и больных, Наполеон отправился на Зембин.

За ним вскоре послан генерал-майор Чаплиц, но, как слаб был состав командуемого им авангарда, адмирал предложил мне подкрепить его моим отрядом. Я охотно исполнил приказание, предоставляя генералу Чаплицу, хотя младшему чином, полное распоряжение. Неприятель по возможности старался препятствовать скорости нашего движения, разрушал мосты на протоках и оврагах, сжигал селения.

Не раз пушечные выстрелы наши разгоняли толпы их. Занявши местечко Молодечно, мы захватили офицерскую одежду, которую не успели взять с собою спасавшиеся бегством. Здесь адмирал позволил мне остановить отряд, дать людям отдых и далее идти по собственному усмотрению. Невдалеке за авангардом двигалась вся его армия.

Не позволяю себе оставить без описания о происходившем на реке Березине, когда мы оставили ее, и чего я был очевидный свидетель. На мостах, частями обрушившихся, бывшие пушки, разные тяжести упали в реку; толпы людей, сходивших на лед, между которыми немалое количество было женщин с детьми и грудными ребятами. Никто не избег лютости мороза! Никогда не случится видеть столько ужасного зрелища!

Счастливы окончившие бедствия свои вместе с жизнию. Они оставили завидующих их участи! Несчастнее сравнительно были сохранившие жизнь для того, чтобы лишиться ее от жестокости холода, в ужаснейших мучениях. Судьба, отмщевающая за нас, представила нам все роды отчаяния, все виды смерти. Река покрыта была льдом прозрачным как стекло: под ним видно было во всю ширину реки множество погибших.

Неприятель оставил огромное число артиллерии и обозов. Не перешли Березину богатства разграбленной Москвы! Неприятель понес срам бегства, и ограничен срок существования разрушающихся остатков его армии. Атаман Платов действовал отдельно, истребляя на пути неприятеля средства, которыми мог бы он воспользоваться.

Граф Витгенштейн не пошел вместе с адмиралом Чичаговым, который в качестве главнокомандующего армиею мог подчинить его своим распоряжениям; он отправился вправо, поставляя на вид намерение преследовать генерала Вреде, начальствующего баварскими войсками Рейнской конфедерации. Вскоре по оставлении Полоцка они отошли в Литву и, вероятно, находятся уже далеко.

Свидетель происшествий при Березине, без малейшего в них участия, беспристрастно излагаю я мои замечания.

Нет побуждающих причин говорить не в пользу графа Витгенштейна, известного рыцарскими свойствами, предприимчивого на все полезное! Не соответствующие этому случайности могли принадлежать постороннему внушению.

Адмирал Чичагов при первом разговоре со мною выказался превосходного ума, и я чувствую с негодованием, насколько бессильно оправдание мое возлагаемых на него обвинений.

Проходя с отрядом моим по большой дороге на Вильну, на ночлег приехал неожиданно князь Кутузов и расположился отдохнуть. Немедленно явился я к нему, и продолжительны были расспросы его о сражении при Березине. Я успел объяснить ему, что адмирал Чичагов не столько виноват, как многие представить его желают. Не извинил я сделанной ошибки движением к Игумену; не скрыл равномерно и графу Витгенштейну принадлежавших.

Легко мог я заметить, до какой степени простиралось нерасположение его к адмиралу. Не понравилось ему, что я смел оправдывать его. Но в звании моем неловко было решительно пренебречь моими показаниями, и князь Кутузов не предпринял склонить меня понимать иначе то, что я видел собственными глазами.

Он принял на себя вид чрезвычайно довольного тем, что узнал истину, и уверял (хотя не уверил), что совсем другими глазами будет смотреть на адмирала, но что доселе готов был встретиться с ним неприятным образом. Он приказал мне представить после записку о действиях при Березине, но чтобы никто не знал о том.