Наталия Шило - Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала

Уже на следующий день, 12 июня, «Правда» довела до читателей суть обвинительного заключения: «Осужденные ныне шпионы, находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения, совершали вредительские акты в целях подрыва мощи Рабоче-Крестьянской Красной Армии, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью содействовать расчленению Советского Союза и восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов» 2. Итог – ст. 58–1 (б), 58–8 и 58–11 УК РСФСР. Приговор – расстрел, приведенный в исполнение сразу после вынесения.

Пройдет всего год, и по тем же обвинениям, за участие в том же самом «антисоветском троцкистском военно-фашистском заговоре», будут расстреляны почти все члены Специального Судебного Присутствия, кроме В. В. Ульриха, С. М. Буденного и Б. М. Шапошникова. Н. Д. Каширина, П. Е. Дыбенко, И. П. Белова и Я. И. Алксниса расстреляют, В. К. Блюхер погибнет во время следствия в том же году, Е. И. Горячев покончит жизнь самоубийством.

Газеты захлебнулись от ярости. Ведущие публицистические перья СССР оттачивали мастерство на «фашистском охвостье» и «прихвостнях змеиных», которых недавно они же превозносили до небес. В одночасье в «гнилое, разложившееся отродье» превратились недавние герои и кумиры Красной армии, которых вся страна знала в лицо и по именам – ранее фотографии М. Н. Тухачевского, И. П. Уборевича и И. Э. Якира печатали в центральных газетах без подписей за ненадобностью.

Почти месяц шли потом в редакции потоки писем трудящихся «от Москвы до самых до окраин», от академиков до колхозников, от чабанов до полярников, требовавших «расстрелять озверелых взбесившихся псов» и «раздавить ядовитых гадин», посмевших покуситься на самое святое – «прекрасную, радостную и счастливую социалистическую жизнь народов СССР». Писали рабочие и актеры, красноармейцы и совслужащие. В «Правде» и «Известиях» со специальными резолюциями отметились даже участники арктической экспедиции на остров Рудольфа.

« Не могу считать расстрел наказанием для этих извергов, это не наказание, это мера социальной защиты, это истребление бешеных собак, гнусных хищников. Истребление их – наш священный долг, ибо нет наказания, равного их злодеянию. Но на всех нас лежит другой священный долг – напрячь наши силы, чтобы найти щупальцы этих гадов, раскрыть и вырвать их с корнем из нашей среды» , – писал видный ученый-кавказовед, академик И. А. Орбели, которому, очевидно, общего письма от имени коллектива Академии наук СССР показалось недостаточно 3.

Концентрированный яд риторики 1930-х годов неподражаем: «Мы нанесли большой удар по поджигателям войны. Это хороший урок для фашистов. Если они попробуют совать свое свиное рыло в наш советский огород, то мы так ответим им, что они не соберут своих костей» 2. В. И. Лебедев-Кумач обрушил в июне 1941 года на головы гитлеровцев «ярость благородную» в виде набора давно отработанных газетных клише.

«Нет предела нашему негодованию, нашему презрению и нашему проклятию по адресу этой нечисти и сволочи. Ничтожная кучка военно-фашистских заговорщиков мечтала своим неслыханным предательством подготовить поражение СССР и руками германских фашистов и японских империалистов потопить в крови наши великие социалистические завоевания. Эти господа мечтали о фашистском государстве под эгидой Гитлера… Мы требуем от советского суда беспощадной расправы над бандой фашистских шпионов. Стереть с советской земли этих гадов! Мы обещаем партии и правительству в кратчайший срок ликвидировать в своей Академии последствия вредительской работы шпиона Корка…» 4– требовала резолюция слушателей, преподавателей и начсостава Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе, в стенах которой в разное время преподавали все участники «шайки», М. Н. Тухачевский, Р. П. Эйдеман и А. И. Корк были начальниками этого головного ввуза РККА, а М. Н. Тухачевский с 1924 по 1929 год еще и главным руководителем цикла стратегии. Обещание «ликвидировать последствия» выполнили органы НКВД, устроив в академии побоище – в течение 1937–1938 годов погибли все руководители циклов и начальники всех ведущих кафедр. К маю 1939 года из сорока положенных по штату профессоров в наличии осталось пятеро – остальные либо погибли, либо были арестованы или выгнаны…

События в Москве порождали интересную реакцию на местах: «Ответ забойщика Ф. Дреева. ГОРЛОВКА, 14 июня. (По телегр. от соб. корр.) Забойщик шахты им. Сталина тов. Ф. Дреев, узнав о приговоре над бандой шпионов, этот день отметил тем, что установил новый рекорд производительности. Он вырубил 120 тонн угля за смену, т.-е. выполнил норму на 800 проц.» 5.

Порой тексты поражают чудовищной глубиной цинизма происходящего.

«Донские казаки и казачки Тарасовского района в своей резолюции в ответ на гнусное предательство фашистских агентов, врагов народа Тухачевского, Якира и других, заявляют о своей жгучей ненависти к мерзким изменникам, нарушившим присягу и воинский долг. «Враг подл и хитер. Шпионы тонко маскировали свою предательскую работу, направленную к восстановлению капиталистического строя в СССР. Спасибо верным стражам завоеваний революции, славным советским разведчикам – работникам органов НКВД, во-время разоблачившим трижды проклятых гадов! Расстрел – единственная мера наказания, которая может быть применена к лазутчикам и агентам фашизма. Мы, казаки и казачки колхозного Дона, твердо стоим на колхозном пути, указанном нам партией Ленина– Сталина и советской властью. С еще большей энергией и энтузиазмом мы будем укреплять обороноспособность нашей цветущей социалистической родины, вырастим еще больше донских быстрых коней для нашей доблестной, родной Красной Армии. Казачество Дона – крепкая, надежная опора советской власти. Пусть только попытается враг напасть на нашу родину, – мы покажем свою могучую силу в борьбе за дело партии Ленина – Сталина, за дело трудящихся масс» 6.

Строго говоря, эмоции растрачивали советские люди напрасно. Вне зависимости от их отношения к происходящему их изначально не спрашивали. Согласно журналу посещений И. В. Сталина, 11 июня к нему приходили, в частности, Н. И. Ежов, К. Е. Ворошилов и В. В. Ульрих. Последний находился у И. В. Сталина с 16:00 до 16:20. В это же время в кабинете И. В. Сталина были В. М. Молотов (пришeл в 15:45), Л. М. Каганович (пришeл в 16:00), Н. И. Ежов (зашeл вместе с В. В. Ульрихом в 16:00) и К. Е. Ворошилов, который зашeл чуть позже, в 16:10. В отличие от остальных В. В. Ульрих у И. В. Сталина был нечастым гостем. Так, с начала 1937 года он появился там только 29 января в разгар открытого процесса по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», где он был председателем, а подсудимыми проходили Г. Л. Пятаков, К. Б. Радек, Л. П. Серебряков, Г. Я. Сокольников и другие. Так что зачем он приходил 11 июня – понятно, за окончательным согласованием линии ведения процесса и утверждением приговора.